211 
— Ах, да, — сказал он.
— Ах, да, — поддразнила Вэл и взбила золотые кудряшки. — Ах, да.
Ах, да. Как неуместно появление этой старой дурной книги в городе, где он поселился; Пирс вспомнил о толстой стопке Крафтовых рукописей на своем столе и об удивительном совпадении — то есть он раньше считал это совпадением — историй Крафта с теми, которые он знал и по которым путешествовал сам в детские годы. Может быть, они с Крафтом переворачивали большие страницы «Словаря» одновременно, в один и тот же день. Нет, не совпадением это было, а строгой причинно-следственной связью, только обратной, идущей от теперешнего момента назад, к… В общем, к началу, в каком бы времени оно ни находилось. Он обманывался, глубоко и сильно заблуждался и еще не понял в полной мере насколько, но теперь хотя бы знал это. Вот так бредешь слепым или в глухой темноте, долго, очень долго, по одним и тем же местам; снова и снова проходишь по одному и тому же ряду комнат, тому же обнесенному стеной саду или той же полянке в лесу, полагая (долго, долго), что движешься вперед.
— Мне бы, — сказал он, — сенца бутылочку. {528}
— Бар платный, — ответила Вэл. — Все пойдет на восстановление.
Изнутри ослиной головы трудно было все разглядеть; Пирс лишь мельком выделял других гостей из толпы. Был там ЮПИТЕР, а может, ИЕГОВА с большой бородой и в мантии, с картонными молниями в руках: он смеялся над чем-то с Реей Расмуссен, одетой в красный атлас Кардинала или ИНКВИЗИТОРА; был и АПОЛЛОН с лавровым венком и лирой, ПАНДОРА с ящиком бед — робот-искусительница, которую боги изготовили, чтобы принизить нас {529} ; подле нее ВОРОНА безнадежной надежды {530} (на самом деле то была КОЛДУНЬЯ, Пирс неправильно истолковал ее наряд); были и САНТА-КЛАУС, и ЧЕЛОВЕК-ВОЛК, и МУМИЯ, чьи покровы распутывались на ходу {531} , несколько АНГЕЛОВ, ЧЕТЫРЕ ЗВЕРЯ Апокалипсиса {532} , Телец, Орел, Лев и Муж — последним, очевидно, нарядилась женщина; потом какая-то КАРГА, или ВЕДЬМА, или УРОДЛИВАЯ ДАМА — судя по всему, мужчина. ЧЕРТ приветливо помахал рукой Пирсу и подразнил длинным языком Роз. Кто-то из ее прежних знакомцев, вероятно.
Пирс принес Роз пиво, а потом еще раз; простенькие бурые бутылки плохо сочетались с ее сверкающей чернотой, но пиво расковало ее дух и развязало язык.
— Как твоя работа? — спросила она голосом благонравной девочки.
— Знаешь что, Роз, — ответил он. — Не буду я заканчивать книгу. Брошу это дело.
— В общем, это даже неплохо. — Она чиркнула спичкой и зажгла сигарету, которую держала неловко, будто и не курила прежде. — Там все равно сплошное вранье. — Она медленно выпустила дым изо рта. — Но тебе же выплатили аванс? Придется его вернуть?
— Сожгу и этот мост, когда придет время. — Он протянул ей руку. — Не изволите ли потанцевать?
Роузи наняла местную группу «Орфики» {533} , известную парочкой среднепопулярных хитов («Не оглянись», «Все птицы и звери»); вопреки обычному раскладу, солистом у них был мужчина, эффектный и нарциссичный, а прочие музыканты — женщины. Они долго устанавливали аппаратуру на сцене Цитадели, настраивали множество странных инструментов (электролютня, сакбут {534} , колесная лира {535} ) и наконец затянули свою «визитную карточку»:
- Не оглянись,
- Исчезнет город за спиной,
- Не оглянись,
- Иди вперед, скажи: за мной,
- Туда, куда укажет тень; и, может, он пойдет с тобой.
- Может, он сжег мосты, сжег мосты за собой,
- Может, сжег корабли, чтобы пойти за тобой,
- Но, может быть, и нет его за спиной,
- Не знай, не смотри, не стой.
- [Припев: Не оглянись — и т. д.]
От грохота и топота множества ног со стропил Цитадели посыпалась пыль; музыка разлеталась по дворам, бельведерам и башням, люди включались в танец, заразившись им, как то бывало в Средние века {536} , и, смеясь, передавали его дальше. Ветер не колыхал знамена на башнях, но чем дольше люди танцевали, тем сильнее чувствовали, как их овевает нечто похожее на киношный ветер, шевелящий волосы и одежду тех персонажей, с которыми вот-вот случится что-то значительное, романтическое и судьбоносное: не так ветер, как неожиданная уверенность, не подкрепленная пониманием, — догадка, предположение, передающееся от человека к человеку «Орфиками», танцем или эффектно проходящей среди них Роузи Расмуссен: такое чувство, будто самое важное остается незамеченным и отброшенным, и никто не видит, чем на деле оно является; странное ощущение — разве не старались в тот вечер все гости стать именно теми, кем не являются?
211 
