Особенно,... 
63 
Тиханов с трудом скрыл улыбку, вызванную официальностью ее объявления.
Он обвел взглядом эту чудовищную комнату. Безвкусные обои в полоску, на стене — вырезанное из журнала изображение Иисуса Христа в рамке, железное распятие. На противоположной стене — фотография мраморной статуи Девы Марии, тоже в рамочке.
Разливая суп, мадам Дюпре заметила, как Тиханов осматривает столовую, и сообщила:
— Мы — религиозная семья, месье Толли.
— Я это заметил.
— Но вы, видимо, тоже верующий человек, иначе вы не приехали бы в Лурд.
— Вы совершенно правы.
Наконец суп был разлит по тарелкам и мадам Дюпре заняла свое место за столом. Тиханов уже собрался было приступить к трапезе, как вдруг услышал приглушенное бормотание. Подняв взгляд от тарелки, он увидел, что хозяева сидят, закрыв глаза и молитвенно сложив руки на груди, а месье Дюпре чуть слышно произносит молитву. Тиханов оказался в подобной ситуации впервые. Он не знал, что делать, но интуитивно положил ложку на скатерть и тоже закрыл глаза.
Затем они начали есть. Поначалу супруги Дюпре молчали, но постепенно завязалось какое-то подобие разговора. Тиханов дипломатично попытался выяснить, чем занимаются хозяева дома, однако смог узнать лишь общие сведения: месье работает механиком в автомастерской, а мадам — горничная в гостинице «Президент», расположенной на краю города. Их «общественная жизнь» не выходила за рамки телевизора, посещения воскресных месс и участия в различных церковных мероприятиях. Знают ли они хоть что-то о Лурде? Скорее всего, очень мало — лишь то, что знают все остальные и что рассказывала им дочь.
— Жизель должна вернуться с минуты на минуту, — сообщила женщина.— Она расскажет вам все, что вы захотите узнать о Лурде.
— Замечательно,— вежливо ответил Тиханов.
После того как хозяйка убрала грязные тарелки, плетеную корзинку с хлебом и смела со скатерти крошки, Тиханов вернулся мыслями к России-матушке. Что подумали бы члены Политбюро, если бы увидели, как он, выдающийся дипломат, будущий премьер, человек, известный во всем мире, сидит и болтает с двумя провинциальными французскими олухами, ослами и болванами?
Он доедал свою порцию фруктового торта, как вдруг ему показалось, что в столовой стало больше света. Подняв глаза, он понял, что причиной тому стало появление необыкновенно красивой девушки с волосами цвета меда, завязанными в конский хвост, и огромными серо-зелеными глазами. Ворвавшись в комнату как ураган, она подлетела к столу и чмокнула каждого из родителей. В ней кипела жизнь и искрометная энергия.
Она протянула руку Тиханову со словами:
— Вы, должно быть, наш новый жилец, мистер Толли?
— Да, моя фамилия Толли,— отчего-то испытывая неловкость, выдавил из себя Тиханов.— А вы — мадемуазель Жизель Дюпре?
— Она самая! — задорно ответила девушка, перейдя на английский и усаживаясь рядом с ним.— Добро пожаловать в семью Дюпре и в город, находящийся по соседству с чудесами.
— Благодарю,— ответил Тиханов.— Хорошо бы все так и оказалось. Я имею в виду чудеса.
Мадам Дюпре отправилась на кухню, чтобы разогреть для проголодавшейся дочери суп и приготовить омлет.
Жизель болтала по-французски, когда обращалась к отцу, и по-английски, адресуясь к Тиханову. Она рассказывала о том, как прошел первый день Недели Новоявления.
Тиханов слушал очень внимательно, восхищаясь девушкой и завидуя не только ее здоровью, но и ее молодости. Несомненно, она унаследовала свою редкостную красоту от матери. Но это было не единственное ее достоинство. Судя по всему, в отличие от своих родителей она была прекрасно образована и бегло говорила на «американском» английском языке. Но было в ее манере есть и разговаривать, во всем ее облике что-то еще, отчего Тиханов испытывал стеснение. Он попытался определить, что это такое, и наконец понял: ее живость. Она была очень живой, без сомнения, весьма умной и, вероятно, проницательной. Не грозит ли ему опасность с этой стороны, размышлял Тиханов? Нет, вряд ли, решил он. Она слишком молода, слишком наивна и наверняка не знает ничего о жизни, протекающей за пределами Лурда. И все же он почувствовал, как зачесалась кожа под фальшивыми усами, и велел себе быть настороже.
Внезапно Тиханов очнулся от своих мыслей и осознал, что Жизель обращается к нему с вопросом, что привело его в Лурд.
— Зачем я приехал? — переспросил он.— А почему бы и нет? Время от времени я не очень хорошо себя чувствую. О своей болезни я рассказывать не хочу — скучно, да и не застольная это тема. В докторах я разочаровался, и один мой друг-католик предложил мне побывать в Лурде, особенно теперь. Он знал, что я воспитывался в католической вере, хотя не считаю себя очень уж набожным человеком. А поскольку я как раз находился в отпуске, то и решил: почему бы не съездить сюда?
63 
