175 
Задумалась дивчина, долго молчала. Наконец вздохнула.
– Ладно, расскажу. Но помни: если Велиар узнает, и моя кровь завтра прольется, и меня голой на пентаграмме распнут. Слушай… Появился он три года назад и сразу хлопцев собирать стал. Вначале сказками про древние культы головы морочил, а потом и открылся. Все, сказал, по-новому будет. Раньше за душу золото обещали, а я, мол, чего получше предложу – власть. Над всеми власть. Хочешь – над дивчиной твоей, хочешь – над братом родным, а хочешь – над целым городом. Но за это вы мне до смерти верными быть должны…
Долго рассказывала, пришлось мне еще по стопке «Арарата» брать. Слушал я, на ус мотал, а сам на часы поглядывал. Разговорчивая она, Марина, только не так здесь что-то…
Или, напротив, все как надо движется?
– Дело ясное, – киваю. – Зачем души по одной выманивать, когда можно всех скопом кровавым обрядом связать? И тратиться нет нужды, и без контракта обойтись получится. Выдумщик ваш Велиар!
– Не мой он! – заволновалась дивчина, ближе придвинулась. – Не хочу больше! Он ведь, Велиар, не просто души выманивает, он ногами по душам нашим топчется. Лена твоего Кольку любит, по-настоящему любит, вот Велиар и решил над ними власть свою показать. Мол, не отдашь ее – сгублю, на страх прочим… А ты меня, Ник, отсюда забери, понравился ты мне. Пригожусь я тебе, и всем вашим пригожусь!
Сладко говорит! И рукой, которая с браслетом, к моей ладони тянется.
Не отдернул. Жду, чего дальше будет. Тут и занавеска бамбуковая дернулась, что вход-выход прикрывала.
Здоровеньки булы!
Трое. Пиджаки кожаные, взгляды тяжелые. Вошли, оглянулись. Мол, что вы здесь делаете, добрые люди? И – прямо к нам. Встала дивчина Марина, на меня кивнула:
– Двоюродный брат Колькин. Сельский ковен, знак пчелы. Берите, ваш!
И мне улыбается:
– Говорила же, что пригожусь, Ник!
Встал и я. На хлопцев кожаных поглядел, затем на нее, затейницу. Усмехнулся в ответ.
– Это я тебе сейчас пригодился. А после, глядишь, и ты мне понадобишься. Тогда и сочтемся.
Кожаные дивчину в сторону отвели, пошептались. К столику шагнули.
– Ник ты или не Ник, пчела – не пчела… Велиар разберется! Сам пойдешь или под руки повести?
Пригляделся я. Справные они хлопцы, конечно, только и мы кое-что умеем. Сейчас показать – или погодить чуток?
А народишко кругом, даром что молодежь жипсовая, бравая, в дверь – шасть! Лишь бамбук зашуршал китайским голосом, из справочника товарища Мао. Ровно Святая Троица им, атеистам-сатанистам, во славе и мощи явилась – стриженная «под полубокс», с кулачищами пудовыми. Ну и ладно. По свободе и дышится легче.
Вдохнул я полной грудью.
Узел галстука подтянул, чтоб на удавленника больше смахивать.
– Вот что, – говорю. – Под ручку я с девками хожу, когда весной женихаюсь. А ваш девичник самое время по телику показывать. В передаче «Человек и закон». Обождите минутку. «Арарат» допью, и отчалим.
Главный кожан, у которого затылок складками, рот открыл: возразить. Не захотел, значит, чтоб двоюродный Колька свой коньячок, честно купленный, допил.
Ну и зря.
5
У них в «Гандэлыке» фирменное блюдо подавали: вареники. С мясом, с творогом, с картошкой и грибами. Мы в селе больше вишни любим, под чарку, но сейчас не до жиру: чем богаты, тем и лепим. Так что моргнул я в адрес кухни, слово шепнул правильное. Мой пращур Пацюк-запорожец, мир его буйному праху, самолично из гроба раз десять подымался – внуков-правнуков обучить. Оставит домовину, к хате шасть и топочет ночью.
Дети, мол, в школу собирайтесь, нетопырь пропел давно.
Короче, моргнул я, шепнул, на пол харкнул, а для верности глазом наискось повел. Со значением.
И дал залп из всех орудий.
Вареники славные на кухне уродились. Таким снарядом пасть заткнуть – раз плюнуть, два шкваркой шваркнуть. Особенно если сперва в сметану, даром что кефиром развели, бедолажную. А потом прямой наводкой, как бывало на Курской дуге, южней Обояни.
Первый хорошо пошел, второй еще лучше. Нет, не фельдмаршалом Манштейном кожан оказался – фельдмаршал куда как дольше оборону держал. Скис атаман. Складчатый затылок синевой налился, пальцы-сардели горло дерут. Хрипит хлопец, губами плямкает. Только зась, дедов кляп хрен проглотишь, шиш сблюешь.
– Мало? – пытаю. – Добавки требуется?
Остальные вареники по кожанам шрапнелью: шмяк-шмяк, жуй-плюй. А как рука вражья ко рту потянется, так рукав в рожу дурню хрюкает. Нечего дешевку покупать, из свиной кожи, – у меня над любой хавроньей, живой ли, мертвой, власть имеется.
175 
