Особенно,... 
14 
Перекладина лестницы.
Кто-то протянул руку, помогая выбраться. Жизнь стремительно гасла, кровь отхлынула от щек. Растаяло ощущение холода. Остановилось сердце…
– Спасибо.
Она подняла взгляд. Последние остатки жизни взметнулись отчаянным, оглушительным ударом сердца. Перед ней стоял Бумбараш.
В знакомом камуфляже и тельняшке.
4
– Ты?!
Белобрысый молча пожал плечами. Развернулся и, сутулясь, побрел прочь.
Смятение гасло в душе, затихая. Анка зачем-то оглянулась на устроителей. Хозяева жизни делали очередные ставки. Только деньги здесь были не в ходу. На миг ей удалось увидеть то, что раньше ускользало от взгляда. Зыбкие тени переходили из рук в руки, с еле слышным стоном уменьшаясь, съеживаясь, исчезая в карманах господ-устроителей.
– Молодчина. Поздравляю. Но не советую радоваться прежде времени.
Анка опять не заметила, как ее покровитель оказался рядом.
– Этот… – Она указала в спину уходящего Бумбараша. – Откуда он здесь?
– Оттуда. Самоубийца. Надоело, значит, небо коптить.
– Он тоже участвует?
– Вряд ли. С тех, кто на себя руки наложил, спрос особый. Впрочем, если очень захочет… Только сперва ему надо будет пройти Вышибалу. Ну, сами увидите.
Незнакомец-провожатый поспешно кивнул и отошел в сторону, где его ждал такой же, как он, кашемировый. Анкин покровитель нетерпеливо протянул руку, его почти близнец поморщился, провел ладонью по воздуху. Две тени, околачивавшиеся поблизости, дернулись, теряя размер и превращаясь в серые клочья тумана…
Провожатый с удовлетворением огладил карман пальто.
Следующий бой Анка решила не смотреть. И тот, что за ним, тоже. Понадобится – позовут, а ей следовало прийти в себя. Затертые слова внезапно приобрели совершенно реальный смысл. «Прийти в себя» – безвидная, бесформенная тень скользит мимо черных оград, торопясь к вросшему в ледяную землю надгробию с отретушированной фотографией… От таких мыслей стало совсем худо, но это было легче, чем думать о ледяном огне в глазах Бумбараша. «Ходят кони, да над реко-о-ою!..» Нет, нет, нельзя, не сейчас!
Она сама не заметила, как оказалась на соседней аллее. Не в одиночестве – компания неприкаянных душ безмолвно топталась по свежему снегу. Анка подумала, что завтра поутру сторож кладбища весьма удивится, увидев следы ее «лодочек»…
Рядом кто-то завыл.
Она поспешила отойти к ближайшей оградке и лишь после этого оглянулась. Ну конечно! Тюфяк! Долговязый неумеха в костюме-тройке!
«Тюфяк» выл истово, хотя и вполголоса. Анка невольно поморщилась. Да, не жить тебе, длинный! И драться не обучен, и умирать не умеешь. Таким, как ты, только и осталось – выть. Вой усилился, делаясь громче. Анка решила, что пора уходить – наслушалась! – но внезапно замерла. Что-то в этом вое было не так. Издалека – вроде и впрямь голодный пес голосит. А если вслушаться…
- Двадцать девять дней бывает в феврале,
- В день последний спят Касьяны на земле,
- В этот день для них зеленое вино
- Уж особенно пьяно, пьяно, пьяно…
Анка не выдержала – моргнула. Оказывается, и так петь можно. Впрочем, у бедняги Макса вокальные данные тоже не очень. «Ходят кони, да над реко-о-ою!..» Нет, нет, не вспоминать!
- Гости старые приказные,
- Отставные, безобразные,
- Забубенные алтынники,
- Все Касьяны-именинники!
Слова оказались под стать вою. Сама не зная зачем, Анка невольно шагнула вперед. Может, узнать, кто такие загадочные «алтынники»?
Долговязый заметил. Подмигнул.
- И тут дернул черт Касьяна-мужика:
- «Эх, послушай, ты, приказная строка,
- У меня звенят за пазухой гроши,
- Награжу тебя – пляши, пляши, пляши!»
«Спятил!» – резонно рассудила она. «Тюфяк», словно торопясь подтвердить это, усмехнулся самым довольным образом. Впрочем, улыбка сразу погасла – вместе с воем.
– Еще первый тур? А ты, значит, своего завалила?
– Первый, – не думая, кивнула Анка. – Завалила.
Взгляд долговязого внезапно стал иным: холодным и острым, как осколок льда. Не к месту вновь вспомнился проклятый Бумбараш.
– А что? – дернулись бесцветные тонкие губы. – Пожалуй, подойдешь.
– Куда? – совсем растерялась она.
«Тюфяк» вновь ухмыльнулся:
– А сюда! Когда во втором туре победишь.
Он поправил сбившийся на сторону черный галстук, опять подмигнул.
- Звал «строкой» противно званию,
- Подлежит сие к поданию!
Психов Анка опасалась и поспешила ретироваться.
14 
