Последние отзывы

  82  

– Вернетесь ли вы в Ла-Дульсад? – спросил он, отдавая ей деньги, полученные от Итье, и выручку лавки.

– Не знаю, – ответила она. – А почему вы спрашиваете?

– Итье сказал мне, что один из нотариусов Буржа хотел бы купить усадьбу в приданое своей дочери. И, между нами говоря, сам Итье был бы не прочь поселиться там с семьей. Нужно ли вам столько домов? Их содержание стоит немало, а дохода они не приносят. Вы уже и в Париж заглядываете только изредка.

При мысли о продаже Ла-Дульсада у нее защемило сердце. Но именно там волки загрызли Дени. И несмотря на другие, более счастливые воспоминания, это место всегда будет отмечено печатью смерти.

– Я отдам предпочтение Итье. Пусть предложит цену.

Затем она отправилась к Гийоме, который встретил ее как сестру. Она впервые поцеловала его.

– Хозяйка, вы хорошо сделали, что уехали. Это было невыносимо. Я трясся за жену, ведь она беременна.

За два месяца эпидемия унесла жизнь трех тысяч восьмисот человек. С точки зрения арифметики это было не слишком много для города с населением в почти сто тысяч душ, однако уцелевшие до сих пор содрогались от ужаса. Все говорили одно и то же: мы вернулись из страны мертвых. Не было перекрестка, где не горела бы свеча святому Рохусу.

Жанна навестила потом и Сидони, и птичницу: обе закричали от радости, обняли ее и угостили.

Есть ли у нее какие-нибудь вести о муже? Она покачала головой. Она старалась не думать об этом. У Жака не было даже могилы, куда можно было бы прийти помолиться. Вот почему, придя на кладбище Сен-Северен к могиле Бартелеми де Бовуа, она прочла не одну, а две молитвы.

Она обнаружила, что кладбище теперь буквально загромождено памятниками: появилось множество новых стел и свежесрубленных крестов.

Феррандо приехал с кучей подарков и вручил их Жанне с Жозефом: сапоги для верховой езды из рыжей кожи, узорчатые бархатные ткани, флаконы с душистой водой и разные ценные безделушки. Анжела отдыхала в родовой усадьбе на одном из Борромейских островов с четырехмесячной дочкой Севериной, которая чувствовала себя превосходно.

Анжела обучила Феррандо французскому, изъяснялся он свободно и даже не без изящества, но произносил слова так, словно пел их: "Парриижские таамооженники – отъяавленные негоодяи".

Он привез идею, что и было целью его путешествия.

– Печатня, – сказал он просто, и глаза у него заблестели.

Уже пятнадцать лет назад один немец или голландец, никто не знал точно, придумал новый способ книгопечатания: не вырезая буквы в зеркальном отображении на деревянной доске, но укладывая заранее отлитые из свинца литеры в специальную форму. Жозеф слышал об этом еще в коллеже, Жанна – никогда. Оба ни разу не видели книг, отпечатанных таким образом. Это было похоже на выдумку. Оба знали лишь маленькие книжки, отпечатанные на старый манер, наподобие "Лэ", подаренного Жанне Жаком. Жозефу рассказывали о Библии на латыни объемом в тысячу двести страниц, отпечатанную будто бы в Страсбурге или в Бамберге, точно никто не знал; она стоила сто экю! Немыслимые деньги, только принц или кардинал мог позволить себе подобную прихоть.

Жозеф разлил по бокалам желтое луарское вино, и они уселись перед огнем.

– Печатня, – вновь заговорил Феррандо, – это будущее. Отныне можно выпускать сотни одинаковых книг, очень дешевых. Надо только иметь оборудование. Но оно очень редкое и работать на нем нелегко. Существует всего два или три комплекта.

Он описал основные принадлежности печатни: ящик с буквами, или наборная касса, раздвижные формы, куда укладывают рядами литеры, прессы, которые прижимают бумагу к буквам, предварительно намазанным чернилами. Все дело в чернилах.

– Они должны быть достаточно жидкими, чтобы покрыть всю поверхность каждой литеры, не должны сохнуть слишком быстро или слишком медленно, не должны выгорать на солнце. Главное – тайна чернил! – воскликнул Феррандо. – Но ее хорошо оберегают.

– Как это затрагивает нас? – спросил Жозеф.

– В октябре я должен был встретиться в Париже с человеком, который напечатал Библию на латыни, Иоганном Фустом, чтобы выкупить у него материалы и секреты ремесла. Он приехал до меня, в августе. Потом его дочь Дина написала мне, что он умер от чумы^[44].

– Где же находятся материалы? – спросил Жозеф.

– Именно это я и хотел бы узнать, – сказал Феррандо.

– Ты не заходил туда, где жил Фуст?

– Я не знаю его парижского адреса.

  82