Особенно,... 
75 
На этот раз Рене Анжуйский тоже расхохотался, и все прочие последовали, пусть даже против воли, королевскому примеру.
– Жозеф де л'Эстуаль, – сказал король, – вы первый из виденных мною мудрецов, который не хвалится тем, что обладает всей полнотой мудрости.
– Сохрани меня от этого Господь, сир.
– Может быть, вы напишете для меня трактат о мудрости воздержания от правоты?
– Сир, подобная мудрость принудила бы меня к молчанию.
Король снова засмеялся.
– Ну нет, л'Эстуаль, теперь я буду ждать этого трактата.
Дом, снятый Жанной и Жозефом, который вскоре стали называть домом де л'Эстуалей, был просторным и имел террасу на итальянский манер. Горшочки с цветами украшали ее яркими красками днем и ароматами ночью.
Вся окружающая природа взывала к отдохновению. Однако печаль отличается от других чувств тем, что не ведает отдохновения. Напротив, в покое она становится еще глубже.
Оттого, что Жанна часто дремала после обеда, она мало спала по ночам. Когда наступило полнолуние, она не смогла заснуть и вышла на террасу. К ее удивлению, там оказался Жозеф.
– Лунный свет не так привычен, как солнечный, и настолько чист, что я не простил бы себе пренебрежения к нему.
Даже в голосе его звучала улыбка.
– Что за желание изгнало вас из постели? – спросил он.
– Скорее желание желания. С тех пор как Жак… уехал, у меня такое чувство, что моя жизнь кончена.
– Но она не кончена, – возразил он.
Это замечание было банальным до абсурда, и тем не менее оно удивило ее.
– Ощущения часто лживы, – продолжал он, – как и идеи. Именно поэтому сердишься на ножку стола, которая не имела намерения тебя ударить.
Она засмеялась.
– У вас такая манера смотреть на вещи…
– Дело именно в том, что это не манера. Я просто пытаюсь видеть вещи такими, как они есть.
– И каковы они?
– Говоря по правде, достойны сожаления.
– Что же вызывает сожаление?
– Уступка горю, чрезмерность его, которая заставляет спросить, не казните ли вы себя за исчезновение моего брата. Я нахожу вашу меланхолию пагубной. В Париже вы дали мне повод опасаться акта отчаяния с вашей стороны. Мне кажется, только мысль о Франсуа с Деодатом удержала вас.
До этого момента она смотрела прямо перед собой. Но тут повернула голову к молодому человеку: в лунном свете его лицо выглядело какой-то чудесной маской. Лоб сверкал, словно купол из слоновой кости, глаза превратились в темные впадины, и только серебристый контур верхней губы, затененной мраморным носом, позволял угадать легкую улыбку. У нее возникло впечатление, будто она говорит с эманацией духа. Впрочем, она уже давно знала Жозефа: дух в нем преобладал настолько, что его изящный облик подчас казался совершенно нематериальным.
– Я читал, что в Индии, – сказал он, – вдовы должны бросаться в костер, на котором сжигают тело мужа.
– Вы осуждаете такой обычай?
– Кажется, я уже говорил вам, что ничего не осуждаю, но думаю, это излишняя крайность. Если бы вы похоронили себя после смерти первого мужа, то лишили бы Жака удовольствия любить вас, отказав в этом и себе. Но ведь вы любили Бартелеми де Бовуа.
Жанна не нашлась, чем ответить на этот довод.
– Значит, вы упрекаете меня в том, что я верна Жаку?
– Жанна, по неизвестной мне причине вы верны не Жаку, а своему горю.
Она внезапно повернулась к нему.
– Что же я должна делать, по-вашему? – тревожно спросила она.
– Я хочу, чтобы вы воспринимали меня как мужчину, а не как чистый дух. Разве я не брат Жака?
Она пробормотала:
– Так вы… вы что-то чувствуете ко мне? Он усмехнулся:
– Разве философия сделала меня бестелесным?
– Но… Жозеф… я не подозревала… Мы уже десять лет живем под одной крышей… И вы, по общему мнению, даже с блудницами дела не имели…
– Господь да сохранит меня от блудниц! Они скорее отвратили бы меня от наслаждения. Что до моей природы, хотите подвергнуть меня испытанию? – спросил он.
Она была ошеломлена.
– Жозеф…
– Позвольте мне только спать вместе с вами. Таким образом вы познакомитесь со мной. По-другому.
Предложение застало Жанну врасплох. Столько времени уже прошло после отъезда Жака! Она перестала ощущать себя женщиной.
Она попыталась обдумать это. И не смогла. Да еще эта таинственная маска с устремленным на нее пристальным взглядом…
– Хорошо, – сказала она наконец.
Ошеломляющие открытия следовали одно за другим, совершенно опустошив Жанну.
75 
