Особенно,... 
136 
– Да, я так думаю. – Джон нахмурился.
Он уже было решил учиться в Йельском университете, но Нью-Хейвен в его представлении был таким же мерзким, отвратительным городишком, как и Сент-Элена. Ему хотелось чего-то большего.
Все говорили, что Бостон – сказочное место. Джона интересовало все: и общественная, и светская жизнь, и учеба в университете. Да и что тут неразумного? Какой юноша в восемнадцатилетнем возрасте не мечтает об этом?
Вот та просьба, с которой он обратился к Сабрине незадолго до окончания школы, была действительно неразумной. Ему еще не исполнилось восемнадцати, а Сабрине было уже сорок четыре года. С таким же успехом ей могло быть и тысяча лет. Она была слишком далека от интересов сына.
– Ты не станешь возражать, если я куплю себе машину и переправлю ее на поезде на восток, а, мам? Она будет мне нужна. Не знаю, как я там обойдусь без нее, – заявил он с ангельской улыбкой.
Ему и в голову не приходило, что она может отказать. Да так оно и было, она редко отказывала ему, даже если ей приходилось в чем-то ущемлять себя. А это случалось часто. Но на этот раз о машине нечего было и думать. Она еще не продала дом в Сент-Элене и была в полном отчаянии. Плату за первый год учебы Джона надо было внести до первого июля; что делать, если ей не удастся продать дом в Напе?
– Я хочу маленькую машину, модель «А», с откидным сиденьем. Это великолепная машина, а если будет холодно, то...
Она подняла руку, желая остановить его, в ее глазах застыл ужас, которого он раньше не замечал. Однако Джон ничего не заметил и на этот раз. Он думал только о себе, она же с отчаянием думала, как свести концы с концами. Они стали совершенно чужими людьми. Слишком многое она скрывала от сына.
– Мне кажется, Джон, пока рано говорить о машине.
– Почему? – Он с удивлением посмотрел на мать. – Мне нужна машина.
Что-то внутри не позволяло ей сказать Джону правду. Может быть, гордость.
– Поначалу ты можешь обойтись без машины, Джон. Слава Богу, в июле тебе будет только восемнадцать. Далеко не каждый ездит в университет на новенькой модели «А». – Она нервничала, в голосе послышались резкие нотки.
Джон опешил.
– Бьюсь об заклад, большинство приедет на таких машинах. Боже, как же я буду добираться до университета?
– Ну, в первом семестре ты вполне обойдешься велосипедом или будешь ходить пешком. А на следующий год будет видно. – Бог даст, дела на руднике к тому времени улучшатся.
Но... вряд ли.
Ее виноградники уже тринадцать лет не приносят никакого дохода. Она давно махнула на них рукой и подумывала продать землю. Сабрина знала только одно: она никогда не продаст дом Терстонов. Да и землю лучше бы не продавать. Она знала, чем была эта земля для ее отца, когда много лет назад он создавал здесь свою империю. Она мечтала, что однажды передаст все это Джону.
– Я тебя не понимаю. – Он расхаживал по комнате, не сводя взгляда с матери. – Да ты сама подумай! Хорош я буду на велосипеде! Меня же засмеют!
– Чепуха! – Ее так и подмывало сказать ему, как обстоят дела.
Нет, ни в коем случае! Она не хотела пугать его, да и гордость не позволяла.
– Джон, половина страны сидит без работы. Люди экономят на всем. Никого не шокирует бережливость. Наоборот, шокирующим было бы раскатывать на новеньком автомобиле. В стране депрессия; я думаю, ты не желаешь, чтобы тебя сочли неотесанной деревенщиной с Запада, бахвалящейся своей машиной.
– Это ты говоришь чепуху! Да кого волнует эта депрессия? На нас-то она никак не отразилась, правда? Так какое нам дело до остальных?
«Да, это моя вина, – думала Сабрина. – Нельзя было допускать, чтобы он видел жизнь только в розовом свете. Вот он и вырос черствым, бездушным и оторванным от жизни. Моя вина в том, что он не понимает нашего положения. Где же ему понять...»
Но она все еще не хотела ничего рассказывать.
– Джон, это безответственно. Мы должны думать и о...
– Черт побери, я ни о чем не думаю! – прервал он. – Ни о чем, кроме машины!
Он обиделся на мать и продолжал дуться вплоть до самого отъезда в Бостон. Сабрина сама посадила его в поезд, ее сердце обливалось кровью, как всегда при расставаниях. Этот страх преследовал ее с тех пор, как погиб муж. Она бы сама поехала с Джоном, но слишком много дел накопилось на рудниках. К счастью, она успела вовремя продать дом в Напе и заплатить за два первых года обучения в Гарварде. Сабрина молилась, чтобы к тому времени, когда придется платить вновь, ситуация изменилась к лучшему. Продажа дома разбила ей сердце. Их семья владела им шестьдесят лет. Иеремия построил его для своей невесты, умершей от гриппа. В этот дом он привез Камиллу после свадьбы. Конечно, оставался еще дом Терстонов, но дом в Сент-Элене был особенно дорог ей, она родилась здесь! Казалось, Джонатан не считал это такой большой потерей. Напа ему надоела. Слава Богу, что Ханна не дожила до этого дня: она умерла за два года до этого. Старуха бы не вынесла, если бы ее любимый дом перешел в чужие руки. Она бы не стала лить слезы по дому Терстонов, но Сент-Элена была ее вотчиной. Теперь там жили чужие люди. Но Сабрина ничего не жалела для Джона. Ей хотелось дать ему самое лучшее образование, несмотря ни на какую депрессию. Поэтому она и пришла в ярость, когда увидела его оценки за первый семестр. Он, по всей видимости, редко посещал занятия. Ох и задала же она ему трепку, когда он позвонил ей в День благодарения! Амелия приглашала его к себе в Нью-Йорк, но он остался в университете с друзьями.
136 
