Особенно,... 
135 
Перл снова села. Глянув на нее, Стивен уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но Кальвин заговорил снова. Вы спасли мне жизнь, — сказал он. — Ваш доктор, используя этот фургон как санитарную повозку, отвез меня в свой госпиталь. Он сохранил камеру и фотоколлекцию мистера Калпа, а я ведь только и сказал ему свое имя да то, что пытался предотвратить стрельбу. А вы потом день за днем спасали мне жизнь. Я знаю, вы собираетесь в Нью-Йорк. Это далеко от Балтимора, а Балтимор далеко отсюда, так что, может быть, вы успеете передумать. А еще есть вариант, чтобы вы пожили немножко у нас, пока я заработаю денег на ваш проезд в Нью-Йорк по железной дороге, чтоб вам не беспокоиться о фураже.
У кого это «у нас»? — спросила Перл.
Ну, у нас с Дэвидом и Джесси. Она полюбит парнишку.
В этот момент Дэвид встал, пошел туда, где пасся мул, потрепал его по шее. Перл проводила его глазами. Что-то валявшееся на земле привлекло внимание мальчика, он сел на корточки, стал разглядывать, а потом принялся ковырять в земле палочкой.
Джесси — это твоя жена?
Нет, я пока не сподобился. Джесси — моя сестра. Она старая дева, своих детей у нее нет. Шьет из лоскутов одеяла и продает их, а еще она преподает в воскресной школе при нашей церкви. Дети любят Джесси.
Кальвин и мальчик после обеда поспали, а Перл и Стивен пошли вдоль реки гулять и нашли место, где по камням можно выйти на широкий, плоский валун в середине русла; там они сели, Перл до колен задрала юбку и опустила ноги в воду.
По правде говоря, — сказала она Стивену, — мои планы кончаются на том, как я отнесу письмо маме и папе лейтенанта Кларка в дом двенадцать на Вашингтон-сквер. Куда потом идти, я знать не знаю. Налево, направо, по той улице, по этой — мне все едино, потому что я понятия не имею, что дальше делать со своей свободной жизнью.
Потом пойдешь со мной, — отозвался Стивен.
А если я, вся такая белая-белая, потом черного ребенка рожу? Что ты тогда делать будешь?
Буду ему отцом, если я буду его отец.
Она в испуге даже обернулась, но увидела, что он улыбается. Естественно, его отец будешь ты: за кого же мне еще-то замуж выходить? — нахмурилась Перл. — Перестань дурачиться, вопрос серьезный.
У меня лежат в банке три сотни долларов — за то, что пошел добровольцем, — сказал Стивен. — Я уже думал про это. Хочу пойти учиться на юриста.
А я что буду делать?
А ты пойдешь в вечернюю школу и быстро всех догонишь и перегонишь — с твоим-то умом! А потом поступишь на медицинский.
Ты уже за меня все решил?
Я видел тебя в операционной. Лечить тебе на роду написано. Не говори мне, что ты сама об этом не думала.
Думала, но каждый раз вспоминала, что я негритянка. На триста долларов у тебя что-то многовато планов.
Если они не принимают на медицинский девушек, ты будешь первой, потому что я это дело выиграю в суде. — Перл посмотрела на него, подняла бровь и качнула головой. И вдруг из глаз у нее побежали слезы. Этого Стивен Уолш уже не мог вынести. Он схватил ее в объятия, стал целовать ее губы, щеки, глаза… Не переставая плакать, Перл отвечала на его поцелуи. Они прижались друг к дружке.
Если хочешь, чтобы с нами жил и Дэвид, я не возражаю, — прошептал Стивен. Поцеловал ее в ушко.
А что, там, на Севере, все по-другому?
Нет.
Ты сумасшедший, Стивен. Ты был солдатом, прошел войну, но ты не знаешь, как ужасна жизнь.
Думаю, что знаю. Как-никак я же ирландец!
Они посидели молча, глядя на воду. Над ними пролетали птицы; все летели туда же, куда течет река.
А если выдавать себя за белую, насколько я буду свободна?
Свободнее других.
Внешне — да, но не в душе, не в сердце. Разве такой свободы хотела моя мама Нэнси Уилкинс?
К такой свободе мир не готов еще.
И когда же он будет готов?
Всему свое время.
Она встала, оправила юбку. Нет, — сказала она. — Ему лучше будет с Кальвином и Джесси. Кальвин его не спрашивал, но это и так понятно. Когда он научится читать и писать, будем с ним переписываться.
Потом они опять ехали, день клонился к вечеру, тени удлинялись. Зелень вокруг стала нежнее, и дорога — все под горку, под горку — сошла в низину. Там их обступил густой, темный сосновый лес, где, видимо, недавно шли бои. На подстилке из хвои лежал сапог и обрывки выцветшего мундира. За поваленным деревом кучка стреляных гильз. Между деревьями все еще витал запах пороха, и они были рады, когда дорога снова вывела их к солнцу.
135 
