Особенно,... 
66 
– Полегче… полегче… господи, да полегче же, – проговорил Симон, выпрямляя свое могучее и худощавое, несмотря на намечающийся животик, тело. – Послушайте-ка, Кларисса, вам следует оставаться такой, понятно? – проговорил он, энергично схватив ее за руку. – Да, именно вот такой! Я вас сниму, как только вы захотите. И, во всяком случае, только в главной роли! Что вы на это скажете?
– Это весьма лестно, но Ольга… – проговорила Кларисса с улыбкой.
– Я могу делать два фильма одновременно, почему нет? – заявил Симон.
– А моя семья? – осведомилась Кларисса.
– Вашему мужу хватит и его листка известного назна… прошу прощения, журнала, не правда ли? А вы сможете стать звездой, понятно?
– Но у меня ничего для этого нет, – рассмеялась Кларисса. – Я же не умею играть, я…
– В театре, возможно, это и важно, но в кино этому быстро учатся. Послушайте, Кларисса, да с таким лицом, как у вас, я сделаю римейк «Вечного возвращения»! Верно? Верно, Жюльен? Что вы об этом думаете? И почему наша Кларисса заштукатуривает такое лицо этим своим макияжем?.. Это преступно!
– Вот именно, Симон прав: это преступно, – проговорила Эдма, подходя к бассейну и наставляя на Клариссу воображаемый лорнет. – Когда видишь такие прекрасные черты лица и такие прекрасные глаза…
– Вот видите, – торжествующе произнес Жюльен, – вот видите!
И, спохватившись, умолк. Возникла пауза, которой Симон Бежар на этот раз воспользовался, не для того, чтобы высказать какие-либо весомые соображения. Он просто подвел итог:
– Я подтверждаю свою позицию, – бесхитростно заявил он. – Я вам сделаю сногсшибательную карьеру… В конце концов!.. У-уф! Красивая актриса, да еще хорошего происхождения, это как раз то, чего недостает французскому кино! Честное слово, это именно так!
– Ну а мадемуазель Ламурё? Прошу прощения, «ру»? – осведомилась Эдма. – Разве вы ее случайно взяли из ниоткуда?
– Но я-то говорю о тридцатилетних женщинах, – проговорил Симон, бросив на нее хитрый взгляд.
– Но ведь мадемуазель Ламуру – подчеркиваю: «ру» – уже далеко не восемь лет? – продолжала безжалостная Эдма. – Ей тоже должно быть уже близко к тридцати…
– Во всяком случае, она намного моложе меня и намного привлекательнее, – искренне заявила Кларисса. – Вам даже не стоит нас сравнивать.
Стремясь скрыться от взоров этих восхищавшихся ею – или, как считала она сама, делавших вид, что восхищаются, – людей, Кларисса начала потихоньку перемещаться в сторону большого бассейна, и там уже можно было разглядеть лишь ее голову и беспокойные глаза.
– О нет, нет, нет… – как и прежде, нежно проговорил Жюльен. – Нет, вы вне всякого сравнения. Ладно, давайте-ка разомнемся. Поплаваем немножко… Симон, пока вы готовитесь к «Вечному возвращению», пошли подвигаемся туда-обратно, туда-обратно… Вызываю вас на соревнование…
– Пошли, – согласился Симон с охотой, с тем большей охотой, что вокруг не было видно никаких признаков мадемуазель Ламуру Ольги в вызывающе коротких шортах и с вызывающе открытым бюстом.
Впрочем, он вовсе не рисковал быть подслушанным. Ибо прелестная Ольга отправилась на переговоры с Эриком, который поджидал ее на палубе в носовой части судна, мало посещаемой из-за сквозняков (которые, однако, организовал не Эрик). Эта встреча носила столь тайный характер, что оставаться там было нельзя. И Эрик пристроился у релинга, опершись о него локтями и слушая, не вдаваясь в смысл этой болтовни, хорошо модулированный голос Ольги.
– Вот видите, Эрик, благодаря вам я поняла, что унижала себя связью с Симоном… Он помышлял купить меня ролями, большими ролями, настоящими ролями, но я поняла благодаря вам, что жизнь предложила мне мою истинную роль – гораздо более глубинную… роль, превосходящую все на свете и требующую полнейшей искренности… Что вы думаете по этому поводу, Эрик?.. Эти вопросы одолевают меня, начиная со вчерашнего дня, – проговорила она очень медленно, продолжая следить за модуляциями собственного голоса. (Решительно она пыталась заморочить ему голову…)
– Я по этому поводу ничего не думаю, – холодно произнес Эрик. – Мне известен только один род занятий: мой собственный. И там моя роль, как вы это называете, сводится лишь к тому, чтобы говорить правду, каким бы путем она ни была добыта.
– Пожалуйста, ответьте же мне, даже если ваш ответ будет суров… – Ольга заговорила тоном прорицательницы, и голос ее подскочил на октаву из-за горячности, с которой она добивалась от Эрика ответов на свои вопросы. А во взгляде Эрика стало прочитываться слово «пискля». – Вы смогли бы жить в пустом пространстве между вашими устремлениями и вашими чувствами?
66 
