Последние отзывы

  49  

Питер с момента их встречи ощущал на себе изучающий взгляд Тайлера и постарался ответить так, чтобы удовлетворить любопытство всех своих слушателей:

— В последний раз я смотрел парад Четвертого июля дома, тогда еще им командовала Джорджина. Как хорошо, что у меня здесь нет ни фабрик, ни заводов, иначе полгородка маршировало бы под моими окнами, требуя улучшения условий труда.

Все засмеялись, и Питер украдкой взглянул на Дженис. Монтейны знали о том случае. Интересно, жила ли Дженис в Катлервиле, когда произошли те события? Это был один из самых черных дней его жизни, который помог ему начать новую жизнь в новом мире. А может, и она была среди тех, кто громил имущество отца в знак протеста против его жестокого обращения с рабочими? Это не важно. Если Дженис из Катлервиля, то должна знать, кто он такой. Здесь всем была известна семья Маллони. Почему же она никогда не говорила о том, что знает его?

Питер откинулся на сиденье, размышляя о скрытности своей жены. А он-то считал ее такой открытой! Выходит, просто дурачил самого себя. Люди редко бывают такими, какими кажутся со стороны. И это не значит, что с ними что-то не так. Просто Дженис оказалась немного сложнее, чем он потрудился увидеть. Маллони надеялся, что у него будет время изучить ее получше перед отъездом в Нью-Мексико.

Питера беспокоило также и то, что о его женитьбе Эви сообщила Дэниелу. Сам он еще даже письма не написал домой. Некогда было писать письма, и Монтейнам он отправил телеграмму только по необходимости. Но посылать телеграмму брату, которого едва знал?.. Элементарная вежливость требовала, чтобы Питер известил хотя бы родителей о своей женитьбе, а он даже этого не сделал; Эви сделала это за него. О последствиях думать не хотелось.

Питер вздохнул и снова прислушался к оживленной болтовне. Девочка, сидевшая между ними, не давала Питеру дотронуться до Дженис. А ему так хотелось сейчас ощутить ее ободряющее пожатие. У него было такое чувство, будто он бежит по краю обрыва, один неверный шаг — и сорвется в пропасть.

— Мы приготовили для вас комнаты — специально для новобрачных, — сказала Эви, игриво взглянув на Дженис. — Я годами собиралась прибраться в этой башне, да все откладывала. Вид оттуда просто великолепный, но зато столько ступенек…

Тайлер засмеялся:

— Только молодожены способны на безумное восхождение по этим ступенькам, чтобы добраться до брачного ложа. А если раз туда заберешься, спускаться уже не захочется.

Дженис беспокойно поглядела в окно и вымученно улыбнулась, отчего Монтейны весело переглянулись.

— Башня в доме? Как в замке? — удивленно спросила она.

— Точнее, обсерватория, — ответил Тайлер. — Мой дед построил этот дом еще до войны. Он увлекался астрономией и установил там телескоп, чтобы наблюдать по ночам звездное небо. Но с возрастом такое количество ступенек стало пугать его, и башня превратилась в склад ненужных вещей. Во время войны ее какое-то время использовали в качестве наблюдательной вышки, но мы слишком далеко от городка, чтобы обеспечить эффективную систему слежения. Янки все равно вошли в город. — Горькие нотки пропали в голосе Тайлера, когда он со смехом продолжил: — Какое-то время птицы считали эту башню своей, но не волнуйтесь: мы застеклили окна.

Свернули на подъездную аллею к дому, и Дженис, выглянув из окна экипажа, задохнулась от восхищения. Сквозь завесу из живых дубовых листьев и висячего мха проглядывали кирпичная стена, высокие белые колонны и окна, блестевшие на солнце среди буйно цветущих кустов и магнолий.

— О Боже! Дэниел говорил мне, что вы живете в большом особняке, но я не думала… — Дженис замолчала, не зная, какие подобрать слова.

Тайлер засмеялся:

— Он выглядит лучше, чем на самом деле. Для нас там во все времена была свободна только одна комната. Раньше в столовой неслись куры, а в гостиной паслись свиньи. Сейчас по всему дому носятся дети. Можете насладиться нетронутой красотой, которая сейчас перед вами. Когда мы войдем, вы увидите настоящий дом.

Было уже темно, когда экипаж подъехал к дому, но газовые фонари во дворе и на широкой веранде бросали тусклый свет на фасад здания. Как только Питер выбрался из экипажа, воздух взорвался фейерверком, почти таким же громким, как на пристани, только на этот раз грохот имел почти музыкальный ритм.

Спрыгнув с подножки экипажа и встав рядом с гостем, Тайлер застонал:

— Вот черти! Говорил же им не…

  49