Особенно,... 
58 
Даша и Рома, влюбленная пара, тоже приехали на русскую вечеринку в Канны и напросились на морскую прогулку, которую устраивал Лёня. Кроме них и нашей компании на яхте еще пять гостей: самодовольный мужик средних лет, какой-то длинный плотный жеребец с сальной гривой и три модели, приехавшие с ними. Мы мило общаемся втроем с Дашей и Ромой, пока наверху не начинается суета с разливанием напитков, приготовлением коктейлей, раскладыванием закусок и Лёня, на правах хозяина, не созывает всех наверх…
Наливая водки «Absolut» в широкий стакан, бритый Лёнин друг осклабляется узкой тонкой улыбкой:
– А вот и мой кузнечик прискакал!
Острые темные глаза нацелены на меня. От неожиданности у меня начинается приступ нервного смеха.
– Может, и кузнечик, но не твой, – стараюсь я попасть в тон его шутки. Но, по всей видимости, мне это плохо удается… Два темных, как отверстия пистолетного дула, глаза, пошарив по мне, обращаются в сторону Лёни:
– А она еще и говорить умеет! Не обломанная еще малышка.
Лёня, обучающий блондинку готовить «Кровавую Мэри», улыбается щелочками глаз и тонкой полоской губ, сквозь которую видны редкие зубы.
– Прекрати смущать девушку, грубиян!
Отправившись за бокалом вина, я оставляю влюбленную парочку – Дашу и Рому – наедине с Лёниным приятелем-шутником. Проходя мимо, я замечаю, как Рома, стоящий позади Даши, крепче прижимает ее к себе и нежно целует в затылок, стараясь не смотреть в глаза-стволы, принадлежащие коротко стриженному.
Но вскоре «веселье» приобретает более организованный характер. И морская прогулка быстро набирает обороты, превращаясь в морскую пьянку. Кошачье лицо Лёни становится красным и воспаленным, кинжальное лицо его приятеля, наоборот, – все более бледным и холодным, а глаза остекленевшими. Очень скоро я начинаю понимать, что эти двое уходили вместе с палубы не для того, чтобы вдвоем пописать или отсосать друг у друга. Но моих догадок и не требуется. Лёня предлагает всем собравшимся «попробовать первого». И, склоняя на разные лады слова «снежок», «кокс», «белый», боґльшая часть компании перемещается за барную стойку, где Лёня, изгибаясь и пританцовывая, формирует белые дорожки.
Я стараюсь выглядеть как можно более пьяной и под предлогом того, что меня тошнит, вежливо отказываюсь от угощения.
Спасибо, ребята. Мне хватает того набора таблеток, которые я поглощаю каждый день вместо еды.
Я была бы рада пойти в каюту и уснуть. Но вряд ли это удачная мысль. Когда рядом с тобой находятся пять человек, испытывающих на себе весь спектр ощущений от всасывающегося в кровь кокаина, разумней не закрывать глаза и не поворачиваться к ним спиной.
Два черных дула-глаза внимательно исследуют меня, словно живую мишень.
– Кузнеееечииик, – осклабляется коротко стриженный. – А поскакали в постельку?
Самое умное, что я могу сделать, – это «включить дурочку».
– Да я пока спать не хочу…
– А кто предлагает спать? – игриво переспрашивает коротко стриженный. Глаза его при этом остаются такими же черными и стеклянными, как глаза оленя, висящего на стене. – Отсосешь у меня. А после я покажу тебе капитанский мостик.
Есть ситуации, в которых «дурочка» не работает.
– А не пойти ли тебе подрочить прямо на палубе?
Синеватая кожа на лице стриженого мгновенно натягивается. Двумя пальцами он хватает меня за шею и пригибает голову к столу.
– Ах ты сучка кусючая! – Его голос похож на звук ножа, который затачивают об камень. – Совсем нюх потеряла? Слушай сюда. Ты тут передо мной целку из себя не строй. Если я предлагаю – мне не отказывают. Так что давай: встала и пошла в каюту мыть рот!
Скажи ему еще что-нибудь, говорю я сама себе, понимая, что определение «кузнечик» сейчас подходит ко мне как нельзя лучше… Глупый маленький кузнечик попался…
Мои мысли прерывает голос Лёни, который раздается откуда-то сверху:
– Ты чего, Семен! Ты зачем девушку обижаешь? Ну-ка убери свои лапищи…
Пальцы на моей шее расслабляются. И стриженый резко встает и уходит, оставив меня вдвоем с Лёней.
– Не расстраивайся. – Лёня садится рядом, держа в одной руке бокал виски, а в другой вонючую сигару. – Мы немножечко перебрали. У Семы иногда сносит крышу.
– Да, я уже поняла. – На меня вдруг наваливается невероятная усталость, накопившаяся за весь день. Внутри меня все еще продолжает трясти от ярости и унижения. Но голова и ноги уже становятся тяжелыми и болезненными, как при высокой температуре. Леня протягивает мне свой бокал, и я делаю несколько глотков холодной, пахнущей землей жидкости.
58 
