Особенно,... 
43 
Покажите нам радость…
Покажите нам уверенность…
Покажите нам независимость…
Я не удивляюсь, если, стоя перед заказчиками и представителями агентства с голой грудью, я слышу просьбу: расскажите нам свое любимое детское стихотворение. Это не стеб и не издевательство. Просто заказчику приходит в голову идея увидеть, насколько непосредственно и живо может вести себя «лицо рекламной кампании». Хотя почти на любом кастинге присутствует человек, который пожирает маслянистыми глазами каждую входящую девочку, незаметно поправляет вздыбившиеся штаны и старается в коридоре сунуть тебе свою визитку, попросив взамен номер твоего телефона под предлогом «обсудить возможности сотрудничества».
Количество рекламируемых товаров в нашем похожем на Диснейленд мире так велико и разнообразно, что в конце концов каждая девочка, желающая получить работу модели, получает ее. Или получает какие-то другие возможности, которые могут предложить ей дяди и тети, отбирающие на кастингах лица для рекламы йогуртов, шоколадок, лосьонов, духов, макарон, стиральных порошков, прокладок… Свое лицо нужно даже крему для проблемной кожи, и лосьону от угрей, и даже средству для мытья унитазов.
Заглянем на съемочную площадку, где я пытаюсь заработать свои триста или пятьсот долларов, болтаясь на высоте десять метров над землей в длинном красном платье с глубоким декольте. Когда после завершения съемок полученные изображения обработают при помощи компьютерных программ, я буду просто парить над землей, как ангел нового поколения – сексуальный ангел с бесстрастным взглядом. А пока я привязана к лонжам и тросам и чувствую себя как маленькая муха, распятая между натянутых нитей большой и прочной паутины, раскинутой между мрачными корпусами какого-то заброшенного завода.
Там внизу кучка пигмеев вот уже в который по счету раз пытается решить какую-то очередную проблему. Ушел свет. Или, наоборот, слишком ярко. Потерялся сценарий. Или режиссеру срочно приспичило прогнать «фен» через нос, чтобы настроить себя на рабочий лад. Неизвестно, сколько мне еще придется висеть между небом и землей. Поэтому я стараюсь не думать о неприятном – например, о том, что какой-нибудь помощник режиссера, бутылкой пива с утра снявший негативные последствия вчерашнего приема «винта», забыл закрепить трос или лонжу. Пока есть время, я стараюсь насладиться пьянящим ощущением высоты и покоя. Меня не беспокоит даже то, что на улице едва ли больше плюс восьми градусов. Как-то раз в ноябре я двенадцать часов провела в открытом поле, где снималась в шмотках какого-то именитого кутюрье. Платья, как будто взятые напрокат в палате для неизлечимо больных, и сарафаны цвета перемазанных зеленкой бинтов как нельзя лучше смотрелись на фоне пожухлой травы и неба цвета тухлой селедки. На десятом часу съемки я не чувствовала ни рук, ни ног, ни лица… Позже я увидела по телевизору, как фотограф, делавший эту сессию, с удовольствием делится своими профессиональными секретами с эстетской аудиторией одной из программ: «Все, что снято в первые четыре-пять часов, я, не глядя, убиваю. Это шлак. Настоящая работа начинается, когда модель уже измотана настолько, что перестает контролировать свои эмоции и мимику. Тогда получается оголенная сексуальность, совершенно отфильтрованная красота». На экране идет слайд-шоу его работ, среди которых я вижу и себя, стоящую в мерзлом поле с обмазанной известью головой.
«Да, козел, – отвечаю я самовлюбленному персонажу, изображающему в телевизоре задумчивую гениальность. – Тебе неведомо, что такое цистит и какое количество таблеток нам приходится жрать, чтобы соответствовать твоим нездоровым представлениям о прекрасном и лечить последствия творческих экспериментов, проводимых такими же уродами, как ты».
Оголенная сексуальность – это две пачки ребоксетина в неделю, это таблетка гиперицина вместо завтрака и две таблетки лендормина вместо обеда. Оголенная сексуальность – это феназепам после ужина и пара таблеток донормила перед сном. А еще – диуретики, антибиотики, витаминные инъекции, антиаллергенные препараты…
Когда ты приходишь домой в четыре утра, засыпаешь в шесть, а к десяти часам утра тебе нужно быть на очередном кастинге, чтобы успеть перехватить двести долларов за фотосессию для рекламы копировальных аппаратов или соленых сухариков, таблетки становятся твоими главными союзниками. Ты просыпаешься утром с ощущением, что мгновенная и безболезненная смерть – это лучшее, что с тобой может случиться. Чтобы встать с кровати, привести себя в порядок и не рухнуть от истощения и усталости до обеда, ты заправляешься антидепрессантами. Гиперицин, ребоксетин, минасерин – все, что попадется под руку. Все для того, чтобы внутри тебя заработал моторчик, глаза начали различать предметы, а в голове включился легкий «хаус». На несколько часов ты превращаешься в жизнерадостного робота с пружинками и шарнирами в конечностях. Ты на позитиве! Не верьте партизанской рекламе: прозак – говно! Прозак – пустышка для прыщавых подростков, страдающих комплексом вины от навязчивого онанизма и подавленной гомосексуальности. Есть десятки других «таблеток счастья», которые на время заменят вам радость от утреннего оргазма, удовольствие от съеденного на завтрак бутерброда, счастье от чистого синего неба за окном. Амитриптилин, мелипрамин, герфонал, азафен, пиразидол… Это ракетное топливо счастья! Оно разгоняет тебя до космической скорости. Но примерно через шесть часов работы на этом горючем твой мотор начинает перегреваться и организм впадает в панику. Тебя трясет, тебя охватывает беспокойство, так что ты не можешь сидеть и стоять на месте, ты готова орать в ответ на любую сказанную фразу, внезапно руки или ноги сводит судорога, переходящая в мелкую дрожь.
43 
