Особенно,... 
36 
Желая сделать Леночке приятное, я говорю правду вопреки своему правилу всегда врать в ответ на такие вопросы.
– Врут. Не верь. Платят мало. На мужиков времени нет. Да и здоровья не осталось от голода и бессонниц…
Лицо Леночки расплывается, как жирный ноздреватый блин на горячей сковороде. Она обрадована и польщена моей откровенностью. Естественно, ей приятно, что у меня не все так хорошо, как говорят, и что она не ошиблась в худших своих опасениях по поводу моделей. Но она все еще не удовлетворена. Внутри нее чешется и зудит чувство вселенской несправедливости по поводу того, что такие «дрищи» (слово из Леночкиного школьного лексикона) живут лучше нее. Леночка хочет верить мне, но не может. Ей кажется, я вру ей, не рассказывая о «радостях» и «сокровищах», которые существуют в том мире, дорогу в который я знаю. Она делает последнюю попытку докопаться до правды.
– Ну а че же ты тогда чем-нибудь другим не займешься, если все так плохо? – Она произносит «чем-нить». Леночка задает этот вопрос самым издевательским и глумливым тоном. Как будто хочет сказать: «Да будет тебе прибедняться. Знаем мы, что все вы как сыр в масле катаетесь. Только вид делаете, что бедные и несчастные». Она ждет, что сможет поймать меня на лжи таким хитрым, как она считает, способом. Но мне на самом деле насрать на ее уловки. Единственное, что меня беспокоит, – это тяжелое дыхание и грузное тело Леночки, которые придавили меня и не дают возможности освободиться, и то, что я могу пропустить свою остановку и опоздать на кастинг или на съемку (в моей голове перепутались все дела и планы, и я привыкла к тому, чтобы на месте узнавать, чем придется заниматься в данный момент). Я отвечаю ровно и почти без раздражения:
– А ничего другого не предлагают… – Краем уха я слышу, как сквозь грохот закрывающихся дверей и ураганный вой отходящего с другой платформы поезда голос в динамике объявляет следующую станцию. – Пропусти, мне выходить нужно, – говорю я, ощущая, как Леночка бесцеремонно прижимается ко мне.
– Да ладно, – глумливо смеется она. – Видимся-то раз в сто лет. Поехали дальше.
Я безуспешно пытаюсь выбраться. Но она грубо толкает меня животом, коленками и грудью, продолжая хихикать.
– Куда тебе торопиться? На свидание, что ли, опаздываешь? – Своей широкой фигурой Леночка преграждает мне путь и заставляет опуститься на сиденье. Глядя сверху, она продолжает довольно улыбаться. – Ну что? Или поважнее есть дела? Рассказывай!
Мой голос становится хрупким, как тонкий стеклянный бокал. Он вот-вот треснет в толстых и сильных руках.
– Ну хватит шутить, – опасно звенит мой голос. Хотя я понимаю, что она не шутит. Она забавляется со мной, как может забавляться кошка с выпавшим из гнезда птенцом. – Пусти. Я на работу опаздываю.
Моя беспомощность и страх только заводят ее еще больше.
– НА РАБОТУ! – Она гнется от смеха. – Знаю я твою работу. Ноги раздвигать! – Леночка радуется удачной, как она считает, шутке. Но уже через секунду она зло выплевывает: – Парит она мне тут мозг, целка семиабортная! Чего вылупилась? Думаешь, стала содержанкой, так теперь все можно?
Она нависает надо мной всем своим плотным, пропитанным запахами телом.
– Мало мы таких, как ты, в школе чморили… Недочморили. Думаешь, теперь крутая стала, да? Ходит с таким видом, как будто срать хотела на всех с высокой вышки. Мамаша твоя тоже, помню, все из себя чего-то корчила. Приходила в школу с поднятым носом учителям взятки давать, чтобы у детишек оценки хорошие были… Только ты лицо-то попроще сделай. А то ведь всякое бывает. Порежут мордашку или кислотой плеснут: была звезда – и нет звезды. Будешь на трассе у дальнобойщиков за сто рублей отсасывать…
Эта мысль доставляет Леночке удовольствие, как будто она мечтает о чем-то невероятно прекрасном. От удовольствия Леночка снова начинает улыбаться и даже отступает на шаг назад. Пользуясь этим, я вскакиваю с места и вылезаю в образовавшийся просвет. Я наступаю на чью-то ногу. Получаю тычки в спину. Слышу недовольное шипение сбоку. Толкаю кого-то в живот или в бок, прорываясь вперед. Но Леночка успевает схватить меня за край джинсовой куртки. Она делает это так, как будто забыла сказать что-то очень важное своей подруге, с которой случайно встретилась в метро и заговорилась, забыв о том, что подруге пора выходить, или вдруг вспомнила, что у нее в руках остался мой зонт или еще какая-то вещь… Она подтягивает меня к себе ровно настолько, чтобы успеть сказать мне перед тем, как я выбегу в закрывающиеся двери поезда:
36 
