Последние отзывы

  84  

Энн заправила волосы за уши.

— А я думала, вы в Лондоне. Вам, наверно, Клер рассказала? Так глупо получилось. Я сразу позвонила Дугласу, а Клер всем разболтала, и выходит, что я устроила целый переполох.

— Для переполоха, знаете ли, есть основания, — сказал Феликс, порывисто пожимая её руку.

— Его письмо, это был такой удар. — Энн отняла у него руку и прижала ладони ко лбу. — И письмо такое ужасное. Я, вероятно, уже давно ждала чего-то в этом роде. Но когда так стукнет, это совсем другое. Рэндл мне иногда и раньше писал, просил выслать книги или ещё что-нибудь. Вполне хорошие были письма. Но у меня при виде его почерка всегда сердце переворачивалось.

Феликс сжал зубы, чтобы не разразиться язвительной тирадой насчет того, какого он мнения о её муже. Но только робко коснулся её плеча.

— Понимаете, он всегда приезжал на рождество и на день рождения Миранды и вообще довольно много жил дома. В последний раз было, конечно, страшно тяжело. Но обычно бывало не так уж скверно. Удивительно, чего только не стерпишь в браке. И я все думала, может быть, ещё наладится. Когда болела Фанни, и правда как будто наладилось. Ох, Феликс, такая долгая дорога, столько надежд и страданий — и вот куда привела…

— Вы-то ни в чем не повинны, — сказал Феликс.

— Неправда, — простонала она. — Такое всегда бывает по заслугам.

— Не согласен. Но разве именно сейчас вы этого… не ждали?

— Почему именно сейчас? А впрочем, я бы могла догадаться. Он на прошлой неделе тайком приезжал проститься с Мирандой. Мне Нэнси Боушот рассказала.

— А Миранда не рассказала?

— Нет. И я ничего не стала ей говорить. О господи, как больно! — Она приложила руку к груди. — Он увез свои игрушки, — добавила она. — Тут уж я должна была понять, что это конец.

— Игрушки?

— Да, звучит это идиотски, но он держал их около своей постели, они у него с детства были — игрушечная собака и…

Она умолкла, тяжело переводя дыхание. Потом крупные, частые слезы побежали по её щекам, и она уронила голову. Феликс был ошеломлен. Он обнял Энн и привлек её к себе. С глубоким вздохом склонил лицо в её прохладные бледные волосы. Вот то, чего он ждал много лет.

В кухню вошла Миранда и со стуком закрыла за собой двери. Феликс тихонько отпустил рыдающую Энн. Энн достала платок, высморкалась, сказала:

— Простите.

Миранда подошла ближе, вгляделась в красное, мокрое от слез лицо матери, прислонилась к её плечу и перевела взгляд на Феликса. Он отодвинулся вместе со стулом и встал.

— Феликс, — сказала Энн, обняв одной рукой Миранду. — Будьте добры, попросите Дугласа, чтобы он всем велел уйти.

— Хорошо. И Дугласу тоже уйти?

— Да. Скажите, я ему позвоню.

— И мне тоже уйти?

— Да, пожалуйста. Я вам позвоню через некоторое время.

Феликс нехотя направился к двери. Ему так хотелось ещё подержать Энн за руку. Подходя к двери, он услышал странный звук и оглянулся. Миранда, уткнувшись лицом в плечо матери, истерически рыдала. Он вышел, оставив их утешать друг друга.

Глава 25

В двадцатый раз Энн посмотрела в окно, и сердце у неё подскочило, когда она наконец увидела, что темно-синий «мерседес» въезжает в ворота.

С отъезда Рэндла прошла неделя, немногим больше недели. Ей казалось, что она с тех пор прожила сто лет. Она была изумлена и напугана тем, как ей больно. Раньше, думая о том, как все может сложиться, она воображала, что среди всего прочего почувствует хоть какое-то облегчение. Но облегчения не было: только сплошная боль утраты и приступы неистовой ревности. Ее удивило открытие, что она способна ревновать: почему-то — ясно, что по недомыслию, — она считала себя выше ревности. Теперь же ревность буквально душила её. Рэндл при всем своем невыносимом характере и пороках все же был её Рэндлом, и так она о нем думала, даже когда уже догадывалась, даже когда уже знала, что у него есть другая женщина. Он был своим, как становится своей хроническая болезнь, когда знаешь все её повадки и не мыслишь себя без нее. Он принадлежал ей и был в ней, это и значило его любить, в счастье и в горе она была одно с Рэндлом. И она действительно верила, что их брак, пусть в искалеченном и уродливом виде, все же будет длиться. Но Рэндл, который ушел совсем, Рэндл, который отсылает её к своему поверенному, — это было ужасно сверх всякой меры, и она не была подготовлена к тому, чтобы это перенести.

  84