Последние отзывы

  47  

— Мам, попробуй этот шницель, — авторитетно советовал он.

— А может, заказать этот „кальбснирен“? Что бы это ни было, у него занятное название, — заметила Дженни.

— Это телячьи почки, — пояснял Гарп. — Ты любишь почки?

— Не знаю, — призналась Дженни. — Наверное, нет.

Когда они наконец обосновались в собственной квартире, Гарп взял на себя всю заботу о покупках. Дженни восемнадцать лет питалась в столовой Стиринга и в результате совершенно не умела готовить, а теперь к тому же не могла прочесть ни одного кулинарного рецепта. Именно в Вене Гарп понял, какое удовольствие доставляет ему приготовление пищи. Но больше всего в Европе ему понравились туалеты. Живя в пансионах, Гарп обнаружил, что туалет — это крохотная комнатка, в которой нет ничего, кроме унитаза; с его точки зрения, первая толковая вещь, с которой он столкнулся в Европе. Он писал Хелен: „Это они здорово придумали — ходить на горшок в одном месте, а чистить зубы в другом“. Разумеется, туалет тоже будет фигурировать в его рассказе „Пансион Грильпарцер“.

Надо сказать, что первое время Гарп совсем ничего не писал. Он обладал редкой целеустремленностью (во всяком случае, для восемнадцатилетнего юноши), просто на него свалилось слишком много впечатлений. Если прибавить к этому новые обязанности, то легко понять, как он был занят; на протяжении нескольких месяцев его хватало лишь на письма Хелен. Новая жизнь мешала ему сосредоточиться, а без этого он не мог написать ни строчки, невзирая на все попытки сесть за письменный стол.

Сначала он попытался сочинить рассказ об одной семье; однако все придуманное сводилось к тому, что члены этой семьи жили дружно и интересно. Но этого было явно недостаточно.

Дженни и Гарп сняли квартиру с высокими потолками и обоями кремового цвета на втором этаже старого дома на Швиндгассе, маленькой улочке в Четвертом районе. Теперь они жили в двух шагах от Принц-Ойгенштрассе, Шварценбергплац и Верхнего и Нижнего Бельведеров. Гарп со временем обошел все художественные музеи города, а Дженни ограничилась посещением Верхнего Бельведера. Сын объяснил ей, что там экспонируются лишь картины девятнадцатого и двадцатого веков, но Дженни объявила, что этих двух веков ей вполне хватит. Гарп попытался уговорить ее хотя бы прогуляться через парк до Нижнего Бельведера и посмотреть на коллекцию барокко, но Дженни решительно покачала головой; она прослушала в Стиринге несколько курсов по истории искусства и считала себя достаточно подкованной в этой области.

— Ну а Брюгельс, мама? — не успокаивался Гарп. — Тебе надо всего-навсего сесть на „штрассенбан“^[17], проехать по кольцу и сойти на Мариахильферштрассе. Как раз напротив трамвайной остановки увидишь большое здание. Это и есть Художественно-исторический музей.

— Но ведь до Бельведера я могу дойти пешком, — возразила Дженни. — Зачем же мне ехать куда-то на трамвае?

Пешком можно было дойти также до церкви Святого Карла, а немного вверх по Аргентиниерштрассе располагалось несколько элегантных посольских зданий. Прямо напротив их квартиры на Швиндгассе находилось болгарское посольство. По словам Дженни, она предпочитала не удаляться от дома. В соседнем квартале было небольшое кафе; иногда она посещала его и читала там газеты на английском языке. Она никогда не ходила в рестораны без Гарпа, а дома ела только то, что он стряпал. Она была всецело поглощена идеей что-нибудь написать — на этом этапе в большей степени, чем Гарп.

— У меня сейчас нет времени заниматься туризмом, — однажды заявила она сыну. — Но ты-то как раз должен впитывать в себя культуру. Самое время для тебя.

„Впитывать и в-в-впитывать“ — именно такое наставление дал им Тинч. Дженни считала, это Гарп должен ходить по музеям; что касается ее, то она чувствовала, что впитала уже вполне достаточно и настало время поведать миру свои мысли. Дженни Филдз шел сорок второй год. Ей казалось, самое важное в жизни у нее позади, и ей оставалось только писать.

Гарп дал ей свернутый листок бумаги и велел всегда носить его в сумочке. На листке был написан их адрес на случай, если она заблудится: Швиндгассе, 15/2, Вена IV. Гарпу пришлось долго разучивать с ней этот адрес — она никак не могла освоить произношение. — Швиндгассе-фюнфцейнцвай! Тьфу! Ну и словечко! — возмущалась Дженни.

— Еще раз, — требовал Гарп. — Ты что, хочешь раз и навсегда потеряться?

  47