Особенно,... 
66 
— Уехал он, — сказала вдруг девушка; и мне показалось, что она думала совсем о другом, не слыхала ни одного моего слова.
— Куда уехал?
— В Москву, — безнадежно и не глядя в мою сторону, ответила она.
Наверное, они поссорились. Он уехал, она осталась. Ола хочет вызвать его среди ночи, сказать, что любит, что простила, зовет обратно. А он уехал, Куда? В Москву? Нет, что-то не получается. В этом случае ей следовало бы только радоваться.
Мне вдруг захотелось узнать, что же такое произошло. Это не было пустым любопытством. Я хотел помочь этой девушке. Мне казалось, если я узнаю, в чем дело, то наверняка сумею найти слова, чтобы утешить ее.
— Послушайте, — сказал я, — может быть, вам, можно чем-нибудь помочь? Посоветовать?
В первый раз она повернула ко мне голову и посмотрела так, точно только сейчас меня увидела. Потом снова опустила голову и произнесла одно слово:
— Уехал.
— Да кто, кто уехал?
— Я ведь говорила ему, что вернусь, сказала! — с неожиданной силой воскликнула девушка. — Не поверил… Все равно буду ждать. До утра. Ему до телефона пятьдесят километров. Добираться. Если не уехал — придет. Только… не придет он, — закончила она снова упавшим голосом.
— Нет, придет! — убежденно сказал я.
— Вы думаете? — вся встрепенувшись, с надеждой спросила она.
— Уверен!
Дверь ближней кабины открылась, и оттуда вышел человек с густыми лохматыми бровями, тот самый, что говорил так долго. На лбу его блестели капельки пота. Он, видимо, был очень взволнован и устал. Но на лице этого человека я увидел довольную улыбку. Он осмотрел медленно весь зал, точно хотел сказать: «Все в порядке, товарищи! Наша взяла!»
Потом он пошел к выходу, поправляя съехавший набок галстук и застегивая пальто. Глядя ему вслед, я почему-то и впрямь проникся уверенностью, что тот актюбинский парень во что бы то ни стало явится на переговорный пункт. Я сказал:
— Таких хороших девушек не бросают, — но тут же почувствовал, что это звучит пошловато. Я поспешно спросил: — А вы сами-то из Актюбинска?
— Да, — ответила она, — впрочем, нет. Москвичка.
Я решил идти напрямую:
— А кто он вам? Отец? Брат? Муж?
Я хотел сказать «жених», но сказал «муж». Не люблю я этого слова — «жених».
— Василий он, Васей зовут, — невпопад, но как-то очень непосредственно сообщила девушка.
— А вас? — неожиданно для самого себя спросил я.
— А меня Клавой…
— Что же случилось, Клава?
— На целину мы поехали, — сказала она. — Вместе. И на заводе работали вместе. На электроламповом. Слесарь он…
— А дальше?
— Мать у меня захворала. Обещала ему: навещу и вернусь. Он телеграммы слал. Не приедешь, писал, брошу все и уеду. А как я могла маму оставить? Теперь вот могу…
— Выздоровела мама?
— Умерла.
Она закусила губу.
Прошло несколько мгновений, пока я решился сказать:
— Что ж, Клава, тут уж ничего не поделаешь. У меня вот тоже отец умер. В войну…
Она молча покачала головой.
— А он, Вася ваш, — продолжал я, — что же он, не понимал, что ли? Не верил?
— Слабый он, — задумчиво, как бы про себя сказала девушка. — Не может один… Тай, на целине, трудно… В палатках живем… Со мной бы остался. А так вот — уехал…
— А может быть, он… — начал было я, но в эту минуту из репродуктора прозвучал голос:
— Тундрогорск, шестьдесят два, восьмая кабина! Я вскочил. Восьмая кабина была той самой, в которой так долго находился густобровый человек.
— Подождите меня, не уходите! — уже на ходу крикнул я Клаве и бросился в кабину.
Как только я затворил за собой дверь, под потолком зажглась лампочка. В кабине стало светло. Я схватил телефонную трубку.
— Говорите!.. — услышал я металлический женский голос.
— Говорю!.. — произнес я в ответ. — Тундрогорск!
— Кого надо? — спросили меня очень издалека.
— Девушка, — сказал я, почти прижимая губы к микрофону, — мне «Туннельстрой» надо, слышите! Второй дом!
Во втором доме жил Орлов. Телефон стоял в коридоре, в двух шагах от двери его комнаты.
Голос исчез. Слышно было только ровное, далекое гудение. Потом я услышал:
— Не отвечают!
— Звоните! — громко крикнул я. — Еще раз позвоните! Ответят! Слышите?
Голос снова исчез.
Прижимая трубку к уху, я опустил откидное сиденье. Прошло какое-то время. «Хорошо, что заказал десять минут!» — подумал я. Посмотрел в зал через стекло. Клава все еще сидела на своем месте, а рядом с ней уселся теперь какой-то бородач с портфелем. И вдруг я услышал далекий голос Григория:
66 
