Особенно,... 
95 
Маша едва удержалась, чтоб не расхохотаться от этой тирады Славика, обращенной к неведомому абоненту. Проглотив смех, она пискнула:
— Владислав Кириллович!
— О-о! — видно, его удивил женский голос и такое неожиданное обращение. — Хм… действительно, это, кажется, я Владислав Кириллович. Я слушаю вас.
— Одна ошоба ждет ваш у входа в парк, — прошамкала Маша.
— Сколько ей лет, ошобе этой? — Шестьдешят.
— Самый мой любимый возраст! — засмеялся юноша.
— Если вы не будете через пятнадцать минут, много потеряете, — сказала Маша обычным голосом и повесила трубку.
Славик был уверен, что это кто-нибудь из знакомых девушек решил над ним подшутить. Но он никогда не боялся оказаться в смешном положении. Он скучал в пустой квартире, без денег и обрадовался случаю хоть чем-нибудь развлечься. Через десять минут Маша увидела его на площадке у входа в парк. Она стояла по ту сторону ограды за книжным киоском и тайком наблюдала. Он шел медленно, засунув руки в карманы голубых штанов. Несколько настороженно озирался. Прошел до ворот и обратно, заглядывая в лица девушек, потом пожилых женщин, наконец и старушек не стал пропускать.
Машу это смешило. На нее поглядывали с любопытством. Одна, а такое лукавое выражение лица, такие чертики в глазах.
Так она помучила его минут пятнадцать. И только увидев, что терпение его истощилось и он решительно направился в парк, пошла навстречу — к входу. Шла торопливо, смотрела по сторонам — на портреты передовиков производства. Была уверена, что он мимо не пройдет. Действительно, услышала его радостный возглас:
— Маша!
Она остановилась, сделала удивленный вид, словно не узнавая его. Он протянул руку. Она не подала своей. Но Славик не смутился.
— Это ты звонила мне?
— Я звонила вам? И не думала! Много вы о себе воображаете, товарищ Шикович.
— Какая-то старушенция назначила мне свидание.
— Вот и дожидайтесь вашей старушенции. — На какого дьявола она мне сдалась? Я
рад, что встретил… вас. — Славик вдруг утратил смелость и перешел на «вы». Сейчас Маша казалась ему еще красивее, чем там, на даче. Хорошо, если бы Маша осталась с ним, пошла в парк! Пусть бы увидели его прежние друзья и позавидовали: какая девушка!
Но Маша взглянула на часы, как бы давая понять, что спешит. Он несмело взял ее за руку. Вы все еще обижаетесь на меня? Я прошу прощения. А я не в обиде на вас за пощечину. Готов получать по пощечине каждый день, только бы быть с вами. Пойдем пpoгуляем.
— Чтобы вы опять сказали какую-нибудь гадость?
— Клянусь. Я откушу себе язык, если с него сорвется хоть одно непристойное слово.
Маша улыбнулась. Все-таки он забавный. С ним не соскучишься. Это как раз тот веселый человек, с которым ей хотелось встретиться при сегодняшнем ее настроении.
— Грести умеете? Покатаете на лодке? — неожиданно для Славика весело и просто спросила Маша.
Славик был уже не рад, что она пригласила: у него в кармане оставалась только какая-то жалкая мелочь. О, какими эпитетами награждал он в тот миг отца, который не давал ему ни копейки. Да и товарищей по бригаде припомнил: «Сами, гады, по две сотни выколачивают, а мне дали аванса ученических пятнадцать рублей. Вот тебе равенство и братство!..»
Он хлопнул ладонью по нагрудному карману своей модной, навыпуск, желто-голубой рубашки.
— Черт, забыл захватить деньги. И документ.
Маша спрятала улыбку, вспомнив его признание по телефону, адресованное воображаемому грабителю.
— У меня есть деньги, — она показала на сумочку и пошутила, неожиданно переходя на «ты»: — Я буду тебя эксплуатировать.
— О, с вами я согласен плыть хоть до Черного моря. Вы будете моим солнцем и маяком.
— Пошли, — сказала она. — А то на нас обращают внимание.
Славик только теперь заметил, что они стоят на самом проходе к воротам парка, что вокруг много народу и что он говорит, пожалуй, слишком громко.
Лодки были в разгоне. Пришлось ждать. Маша попросила подержать сумочку, сбросила босоножки и пошла по отмели. Зайдя поглубже, она чуть приподняла платье, и Славик любовался ее ногами в золотых каплях родинок. Он стоял на берегу притихший, с сумочкой в руках и с каким-то сладким страхом ощущал, как из головы его уходят те скептически-насмешливые слова, которые он держал в запасе на все. случаи и которыми очень ловко умел отгородиться и от серьезного и от смешного. Он подумал, что друзья, наверное, посмеялись бы над ним, если б увидели сейчас в роли сторожа дамской сумочки, словно он верный муж строгой жены. Но знал, что, если б Маша сунула ему еще и босоножки, он с радостью держал бы и их, не боясь никаких насмешек. Чего не сделаешь для такой девушки!
95 
