Последние отзывы

  76  

* * *

Пуля, попав Хасинто Руису меж лопаток, проходит навылет. Луис Даоис, стоя в пяти-шести шагах от него, видит, как лейтенант вдруг вскидывается, словно вспомнив что-то очень важное. Потом разжимает пальцы, выпуская рукоять сабли, глядит непонимающе на выходное отверстие, вокруг которого расплывается по белому сукну мундира красное пятно, и, давясь хлынувшей изо рта кровью, падает на ствол пушки, соскальзывает с него на землю.

— Унесите его! — приказывает Даоис.

Несколько горожан подхватывают Руиса, бегом тащат внутрь парка, но капитану некогда оплакивать потерю. Двоих артиллеристов и четверых добровольцев уже свалил град пуль, обрушенный французами на батарею, а еще человек пять из тех, что помогали заряжать и наводить, ранены. Как только неприятелю удается продвинуться на шаг вперед, он, закрепляясь на новом рубеже, усиливает огонь, и все новые и новые рои свинцовых пчел с жужжанием вьются вокруг, щелкая по стволам орудий, состругивая длинные щепки с деревянных лафетов. Покуда Даоис оглядывается по сторонам, пуля по касательной задевает прижатую к плечу саблю, и та дрожит, издавая тонкий металлический звон, — на лезвии остается зазубрина в полпяди.

«Нет, живым я отсюда не уйду», — снова думает он.

Вокруг жужжит и щелкает. У Даоиса ноют одеревеневшие мышцы — так напряжено все его тело в ожидании неизбежной пули, которая прилетит если не в эту секунду, так в следующую. Со стоном схватившись за голову, падает замертво Себастьян Бланко, 28 лет, еще один артиллерист, хлопотавший у пушки лейтенанта Аранго.

— Эй, кто там есть? Сюда! Пушка без прислуги! Даоис удовлетворенно отмечает, что орудиям, стоящим посреди улицы без всякого прикрытия, частым и относительно метким огнем — хоть и бьют они пригоршнями рассыпных пуль, а не картечью — удается вкупе со стрелками капитана Гойкоэчеа, засевшими за оградой и в окнах главного корпуса, сдерживать французов. Из домов напротив, из монастырского сада тоже идет пальба, и добровольцы время от времени сообщают о передвижениях неприятеля. Даоис видит: вот один, выскочив из укрытия, пробегает шагов двадцать, обшаривает карманы убитого француза, лежащего у самых монастырских ворот, а потом целым и невредимым несется обратно к товарищам.

— Лягушатники готовят атаку! Сейчас бросятся в штыки!

— Картечь! Где картечь?! Шарахните по ним картечью!

Запас полотняных мешочков, набитых ружейными пулями и всякой железной дрянью, давно уже подошел к концу. Кто-то притаскивает пакет с кремнями для ружейных замков.

— Вот что нашли, господин капитан.

— Это все?

— Есть еще один.

— Всё лучше, чем ничего. Заряжай!

Даоис вносит свою лепту в усилия пушкарей, разворачивающих орудие в сторону Сан-Бернардо. Очередная пуля звонко щелкает металлом о металл, ударившись о ствол, и, расплющившись до размеров монеты, падает на землю. Капитану помогают канонир Паскуаль Иглесиас и Антонио Гомес Москера — видный, статный малый из мадридского простонародья. На булыжной мостовой колеса лафета застревают, и тогда к орудию бросается Рамона Гарсия Санчес, которая, как челнок, мотается туда-сюда, от парка — на огневую позицию и обратно, нося заряды и воду, чтобы охлаждать стволы пушек, утолять жажду пушкарей.

— Мало, я вижу, каши ели, сеньоры! — подначивает она, тяжело дыша, ощерившись от напряжения и налегая плечом на неподатливое колесо. От неимоверных усилий и толчков с головы слетает сетка, и волосы рассыпаются по плечам.

— Какие дамочки нынче неустрашимые пошли… — говорит Гомес Москера, как бы ненароком запуская глаз за полураспустившуюся шнуровку корсажа.

— Меньше слов, красавец… Больше дела! Ты бы лучше оборвал мне султанов с лягушатниковых шапок, я себе веер сделаю да на корриду с ним схожу…

— Заметано. Твердо рассчитывайте.

Но вот орудие выкачено, и канонир Иглесиас, зарядив его, поднимает руку:

— К стрельбе готов!

— Огонь! — командует Даоис, и остальные отшатываются от пушки.

Гомес Москера прикладывает дымящийся пальник. Подпрыгнув и содрогнувшись, пушка извергает заряд кремней, превращенных в картечь, и Даоис с облегчением видит, как французы, стоявшие шагах в пятидесяти, рассеиваются — одни падают, другие поспешно убегают, очищая улицу. Стрелки из окон и с мостков над оградой рукоплещут артиллеристам. Рамона Гарсия Санчес, утерев нос ладонью, с простонародной игривостью говорит капитану:

  76