Последние отзывы

  145  

С равнины, щурясь, чтобы выдержать блеск нашего света, на нас смотрел Геракл. Он выполнил свое последнее задание.

Да, только ему и никому другому, ни Ясону, ни Тесею, ни даже Дедалу, а только Гераклу, герою двенадцати трудов, должна была выпасть честь и забота освобождения Прометея.

Не только потому, что он передал богам Прометеево послание, но также и потому, что каждый из его подвигов был для человека знаком, доказательством или обещанием освобождения.

Немейский лев, хоть и лев, конечно, был также олицетворением звериной жестокости, которая таится в вашей природе и толкает вас истреблять друг друга. В Лернейской гидре вы узнали, конечно, болотную лихорадку, но узнайте также в сотне ее голов лихорадки зависти, ревности, ненависти, которые вас иссушают и пожирают. Керинейская лань представляет вам вашу бегущую трусость, а Эриманфский вепрь — вашу неумеренную прожорливость. Коровы Гериона тащились неспешным шагом лени, а в полете Стимфалийских птиц вы могли различить образ ваших суетных амбиций и безумство гордыни.

Разлив по скудной земле навоз из Авгиевых конюшен, Геракл научил вас не только бороться с грязью и нерадением, но также жить плодами своих полей, а не грабежом соседских. Скормив Диомеда его коням, он научил вас избавляться от дурных царей, а похитив у амазонки Ипполиты подаренный Аресом пояс, отучил вас драться за обладание женщинами. Своей победой над Критским быком он вам показал, как уничтожать плохие или выродившиеся культы. А осилив в Преисподней пса Кербера, он на самом деле укротил страх смерти.

Геракл ведь и впрямь постоянно боролся с главными человеческими слабостями и пороками, вложенными в него. И важность его заслуги даже не в том, что он их победил, а в самом желании сразиться с ними. Он был настоящим Человеком — способным превозмочь судьбу.

Гераклу оставалось лишь достойно умереть, что было отнюдь не самым легким делом. Этот колосс, который противостоял великанам и чудовищам, стихиям и армиям, бедствиям и порокам, казался неистребимым — ножницы Атропос зазубривались о его нить.

Женщина производит мужчину на свет, она же приводит его к погибели, если он слишком сопротивляется смерти. Чтобы покончить с Гераклом, потребовалось вмешательство любви, или, скорее, ее дурной разновидности — любви эгоистичной, негативной, пустой, требовательной, собственнической, стесняющей. Такой любви, в которой как раз любви-то и нет, которая к настоящей любви имеет такое же отношение, как матрица к медали.

Мойрам помогла Деянира. Она была сестрой Мелеагра, с которым Геракл подружился среди мертвых, когда спускался в Преисподнюю.

— Когда вновь поднимешься на землю, передай от меня привет моей сестре. Сам увидишь, как она красива!

В самом деле, Деянира была так красива, что Геракл женился на ней. Но вот однажды, когда они переправлялись через реку Эвен, кентавр Несс, которого Геракл приставил к этой реке перевозчиком, захотел силой овладеть Деянирой. Геракл пронзил его стрелой. Несс, умирая, шепнул Деянире:

— Намочи ткань в моей крови. Если когда-нибудь Геракл захочет бросить тебя, дай ему надеть ее. И ты вновь обретешь всю его любовь.

По крайней мере, позже Деянира утверждала, что расслышала именно это.

Она собрала и бережно сохранила эту кровь, которая в ее глазах была доказательством любви. Ради нее, Деяниры, убили и умерли. И какой убитый, и какой убийца! Один — исполин, полуконь, получеловек; другой — герой, получеловек, полубог!

Когда Геракл вернулся к своим трудам и Деянира стала видеть его долгими часами в задумчивости, молчаливым, отрешенным от всего, казалось, даже от удовольствий, она почувствовала себя обиженной, заброшенной, недооцененной. А ведь она так надеялась на это время возвращения, надеялась, что муж наконец будет полностью принадлежать ей одной! Она не знала, что герои не у дел редко бывают веселы. Геракл был при ней, но казался отсутствующим. Быть может, он горевал, что больше ему не с кем сражаться? Быть может, сожалел о прекрасной статуе, которую Дедал когда-то вылепил с него? Геракл испугался своего собственного изображения, опасаясь, что оно принесет ему несчастье, и разбил статую. Быть может, думал о Мегаре, об Омфале, о своих первых женах, о своих бессчетных любовницах... Порой он бросал на Иолу, прекрасную пленницу, привезенную из походов, такой взгляд, который Деянира не могла стерпеть. Но могла ли она стерпеть хоть один взгляд, обращенный не на нее?

  145