Особенно,... 
9 
В 1942 году лагерь был переведен в Хзндимен-холл, и поместье стало для Блотта настоящим домом. И поместье и его хозяева пришлись ему по душе. Они воплощали в себе самую суть английской нации – более высокой похвалы Блотт и придумать не мог. Он в жизни не встречал людей более достойных, чем англичане, и плен в Англии предпочитал свободе в любой другой стране. Будь его воля, война бы продолжалась и продолжалась. Разве ему тут плохо? Живет в огромном доме, хочет – бродит по парку, хочет – ловит в реке рыбку, хочет – огородничает. И местность такая, что залюбуешься: леса, холмы, идиллия. А окружают его прелестные женщины, чьи мужья воюют на фронте, чтобы спасти мир от таких людей, как он, Блотт. По ночам, когда запираются ворота лагеря, ничего не стоит перемахнуть через стену и гуляй себе где вздумается. Ни тебе воздушных налетов, ни подъемов по тревоге, и о пропитании заботиться не надо. Питался он очень даже недурно: если казалось мало, подкармливался браконьерством и овощами со своего огорода. Сущий рай. Одно его беспокоило: как бы немцы не выиграли войну. От этой мысли душа в пятки уходила. Ему пришлось солоно, еще когда он был немцем в Германии, каково придется в шкуре итальянца – а на самом деле немца с еврейской внешностью, – оказавшегося в покоренной Англии? Объясняй тогда немецким Оккупационным властям, кто ты и как тут очутился. Англичане за то ему и полюбились, что им на такие подробности наплевать, но своих соотечественников Блотт. знал как облупленных: этих на мякине не проведешь. Они будут срывать с него маску за маской, пока не доберутся до настоящего Блотта – человека без лица. А потом этого человека без лица поставят к стенке за дезертирство. Блотт не сомневался, что именно такая участь его и постигнет. Хуже того, он ясно видел, что англичанам победа не светит. Они живут так, будто и не знают, что идет война, а если и начинают воевать, то воюют до того бездарно, что Блотт только руками разводил. Вскоре после его переселения в Хэндимен-холл командование Западного военного округа провело в Клинском лесу маневры. Поглядев на этот бедлам, Блотт ужаснулся. Ничего себе боеготовность у этих вояк! Это они-то защищают Блотта от немцев? Как видно, придется самому позаботиться о собственной безопасности. Забота о собственной безопасности привела Блотта на полевой склад оружия, который, как и следовало ожидать, стоял без охраны, и со склада стали бесследно исчезать двухдюймовые минометы, ручные пулеметы «Брен», винтовки, ящики с боеприпасами. Тщательно смазанное оружие во влагонепроницаемой упаковке припрятывалось в лесу на холмах за Хэндимен-холлом, в зарослях папоротника. К 1945 году у Блотта скопился такой арсенал, что он свободно мог бы вести в Южном Уорфордшире партизанскую войну. Но тут вторая мировая война закончилась, и Блотта стали одолевать другие заботы.
Военнопленному Блотту угрожала репатриация в Италию, но после вольготной жизни в Англии о переселении в Неаполь он и слышать не хотел. Возвращаться в разбомбленный Дрезден тоже мало радости: тот находился в русской зоне, а кому охота променять благодать Южного Уорфордшира на злющие сибирские морозы? Да и сомнительно, что Фатерланд, пусть даже побежденный, с распростертыми объятиями встретит своего воина, который пять лет подряд прикидывался итальянским военнопленным. Разумнее всего, решил Блотт, тут и оставаться. Вот тогда-то его преданность роду Хэндименов и воздалась ему сторицей.
Лорд Хэндимен сменил множество увлечений. Задолго до того, как мир захлестнула мода на озабоченность экологией, он уже смекнул, что природные ресурсы земли вот-вот совсем иссякнут, и собрался наладить хотя бы свое домашнее хозяйство так, чтобы всем отходам находилось применение. Предметом его особой страсти был компост. Блотт выкопал на огороде глубоченные компостные ямы, куда сваливался весь органический мусор.
– Отходами разбрасываться не надо, – приговаривал граф, и в Хэндимен-холле отходами не разбрасывались. Под руководством графа трубы канализационной системы особняка были подведены к компостным ямам, и Блотт с графом часами любовались на новые слои капустных кочерыжек, картофельных очистков и экскрементов, которых с каждым днем становилось все больше и больше. Когда яма заполнялась, Блотт выкапывал новую, и все начиналось сначала. Результаты оказались поразительными. Огород дал невиданный урожай гигантской капусты, кабачков и огурцов чудовищной величины. Зато летом в доме появились полчища мух, тоже чудовищные. Наконец от них совсем не стало житья, и леди Хэндимен, которая из-за этой утилизации отходов начисто потеряла аппетит, решительно заявила: или мухи, или она. Блотт вправил канализационные трубы на прежнее место, а граф, очевидно вдохновленный плодовитостью мух, обратился к разведению кроликов. Блотт соорудил несколько десятков клеток, расположил их рядами и в несколько этажей на манер многоквартирного дома, и граф поселил туда самых крупных кроликов, каких только удалось достать. Эта порода называлась «фламандские гиганты». Но успех новой затеи графа тоже оказался далеко не бесспорным. Кролики уплетали тонны зелени и овощей, а Хэндименам уже в горло не лезли пироги с крольчатиной, кролики жареные, крольчатина тушеная и lapin a l'orange [6]. Блотт сбился с ног, стараясь досыта накормить прожорливых зверьков. А тут еще леди Мод, которой в ту пору было десять лет, начитавшись сказок про злоключения кроликов, вообразила отца заклятым врагом кроличьего рода и стала склонять кроликов к побегу, который сама и организовала.
9 
