50 
– Это невозможно, – стоял на своем Хоскинс. – Нельзя же сносить дома, не предупредив владельцев заранее.
– Кто говорит о сносе? – возмутился Дандридж. – Я и слова такого не произнес. Я имел в виду совсем другое. Мой план заключается в следующем.
И он пустился излагать Хоскинсу план своей грандиозной стратегической операции. Через полчаса, когда он закончил, Хоскинс невольно проникся к нему уважением. Напрасно он тогда назвал Дандриджа олухом. Есть у него своего рода талант.
– Ну, до такого, дай бог, дело не дойдет, – сказал наконец Хоскинс.
– Помяните мое слово: эта чертова баба так просто не сдастся. Не станет она сидеть и ждать, пока на месте ее треклятого дома проложат дорогу. Она будет стоять насмерть.
Хоскинс в задумчивости вернулся к себе в управление. Что же, хоть Дандридж и излагает свой план языком военных реляций, никакого криминала в нем нет. План, можно сказать, дальновидный.
На заседании Комитета по защите Клинской теснины в Хэндимен-холле председательствовал генерал Бернетт. Первой взяла слово леди Мод, и опасения Дандриджа тут же начали сбываться.
– Я буду стоять насмерть, – заявила она. – Я не дам вышвырнуть себя из дома по прихоти безмозглых лондонских бюрократов. Официальная комиссия по всей форме проводит расследование, выносит заключение, а им и дела нет! Какая наглость!
– И тем более возмутительно, – подхватила миссис Буллетт-Финч, – что лорд Ликем особо подчеркнул необходимость сохранить теснину в качестве заповедного уголка. Одного я в толк не возьму: почему он так неожиданно поменял решение.
– У меня такое впечатление, – отозвался генерал Бернетт, – что это связано с отставкой Пакерингтона. По самым достоверным сведениям, правительство боится, что, если автомагистраль пустят через Оттертаун, их кандидат ни за что не пройдет на дополнительных выборах.
– Почему Пакерингтон подал в отставку? – спросила мисс Персиваль.
– По состоянию здоровья, – объяснил полковник Чепмен. – Сердце пошаливает.
Леди Мод молчала. Эта новость на многое открыла ей глаза, о многом заставила задуматься. Вот, значит, почему Джайлс посматривал на нее с непроницаемой улыбкой, вот чего он втайне дожидался. Теперь все стало на свои места. Теперь понятно, почему он так задергался, услыхав про туннель, почему он так ратовал за Оттертаунское направление, почему так обрадовался решению лорда Ликема. Но главное – только теперь она постигла всю глубину его подлости.
Постигла благодаря цифрам, которые упомянул полковник Чепмен.
– Кое-какие сведения это подтверждают, – сообщил он. – До меня дошли слухи, будто сумму компенсации собираются увеличить. Мне говорили – на двадцать процентов. Значит, вам, леди Мод, причитается чтото около трехсот тысяч фунтов.
Леди Мод обмерла. Триста тысяч! И ей не достанется ни гроша. Хзндимен-холл принадлежит сэру Джайлсу. У мужа была только одна возможность продать дом, и он ею воспользовался. Это уж такая подлость, что слов не хватает. Леди Мод убито покачала головой. К дальнейшей дискуссии она не прислушивалась. Отвернувшись к окну, она уставилась во двор, где Блотт подстригал лужайку.
Члены комитета разошлись, так и не приняв никакого решения.
По дороге к машине генерал Бернетт заметил:
– Бедная леди Мод. На ней лица нет. Кажется, из-за этой скверной истории она совсем пала духом. Очень прискорбно.
– Да, жалко ее, – согласилась миссис Буллетт-Финч. – Жалко до слез.
Леди Мод проводила гостей и вернулась в дом обдумать свое положение. На комитеты надежды мало. Прения, резолюции – а как придет время действовать, от них и тогда, кроме словопрений, ничего не дождешься. Полковник Чепмен, заговорив о деньгах, выдал истинную подоплеку. Деньгами им легко заткнуть рот.
Войдя в кабинет мужа, она огляделась. Стало быть, вот где сэр Джайлс вынашивал свою аферу. Здесь, в этом кабинете, за письменным столом, за которым сиживали ее отец и дед. Ну хорошо, она тоже сядет за этот стол и придумает, как предотвратить строительство дороги и разделаться с мужем. Эти цели слились для нее воедино. Сам начал заваруху с автомагистралью – пусть сам от нее и пострадает. Поделом, не жалко. С ней обошлись подло, обвели вокруг пальца – и кто? Человек, которого она презирает! А она-то, она-то продала ему душу – думала, он поможет ей сохранить поместье, продолжить род. Стыд, охвативший ее при этой мысли, придал ей решимости. Теперь она готова продать душу хоть черту – лишь бы помешать мужу. Леди Мод присела к столу и задумалась, поглядывая на серебряную, с филигранью, чернильницу, принадлежавшую еще ее отцу. Чернильница была выполнена в форме львиной головы. Спустя час план леди Мод был готов. Она потянулась к телефону, но не успела снять трубку, как раздался звонок. Звонил сэр Джайлс из Лондона.
50 
