Особенно,... 
65 
— Какой забавный этот Иниго, — сказала Энстис, допивая белое вино.
— Чрезвычайно забавный, — сказал Ричард, допивая виски.
Иниго лежал тут же — на ковре. Щедро одаренный, как, впрочем, и все они, каждый в своем роде, Иниго написал 7500 в общем вполне связных слов про один болгарский мультфильм — это все, что он видел за последние две недели или о чем еще помнил.
Энстис молитвенно склонила голову. Ричард, как обычно, уставился на пробор в ее волосах. Казалось, на этой черте встречаются две враждующие силы и ведут между собой ожесточенную схватку. Боже мой, какие растрепанные волосы бывают у людей на улицах, эти волосы словно состоят из отдельных прядей, не завитых, а просто спутанных, свалявшихся и торчащих в разные стороны. Волосы у Энстис были очень длинные — ниже пояса — и непослушные, она завязывала их в хвост, тяжелый, как старый корабельный канат. И ее волосы выглядели так, будто она их никогда не мыла. Энстис подняла голову и улыбнулась Ричарду с извиняющейся нежностью.
— По последней? — спросил Ричард.
Возвращаясь из бара, он подумал, что Энстис вполне могла бы смотреть на стену и с отрешенным взглядом напевать обрывки из песен — возможно, даже безумные песенки несчастной Офелии. Но вместо этого Энстис не менее зловеще склонилась над столом, почти касаясь его носом:
— Нам пора рассказать Джине. Иначе зачем продолжать? Не волнуйся, мы сделаем это вместе. Мы расскажем Джине обо всем.
Ричард думал, что, возможно, он закончит свои дни с Энстис. Он подумал, что закончит свои дни он, возможно, с Энстис. Поженятся ли они? Нет. Тогда, год назад, когда он шел от нее в то утро, в голове у него возникло это словосочетание — «старая дева». И он никак не мог от него избавиться. Это старая дева, дружище, повторял он про себя. Я действительно имею в виду старую деву. Он имел в виду волну, которая захлестнула его, когда он вошел в ее квартиру. Он унес с собой этот запах старой девы, исходивший от ее одежды, простыней, полотенец, волос. Это был запах одежды, которую годами не отдавали в химчистку; это был затхлый запах сырости, исходивший от протекших потолков; но прежде всего это был запах ненужности. Ричард знал, что значит быть ненужным. Но здесь ненужность ощущалась на уровне обоняния и осязания.
Теперь он стал подозревать, что сам пахнет холостяком. Пахнет старыми пижамами, шлепанцами, домашними кофтами и щеточками для трубки. Но ведь этого не может быть, твердил он себе. Не может быть, чтобы от меня пахло холостяком. Я ведь женат. Сидя в своем кабинете с биографией на коленях, Ричард принюхался к своему плечу, потом он поднял глаза, нахмурился, представляя в качестве свидетелей в свою защиту свою утонченную жену, своих сладко пахнущих мальчишек, ведь они все еще у него были. А потом он представил, как остается один и как со своим единственным обшарпанным чемоданом поднимается по сырой лестнице к Энстис. Старая дева и Холостяк сойдутся вместе. Холостяк и Старая Дева — в бесконечном шутовском танце.
— Черт побери, — сказала Джина. — Нет, ты это видел?
Ричард поднял глаза, чтобы убедиться, что это не письмо от Энстис на десяти страницах, а потом снова опустил глаза на «Любовь в лабиринте. Жизнь Джеймса Ширли». Разложив перед собой газету, Джина читала пространный репортаж о серийных убийствах где-то в Америке. Рядом с кухней, на полу в коридоре, спокойно играли близнецы, они, можно сказать, с нежностью возились со своими жестокими игрушками. Субботнее утро у Таллов.
Проблема, связанная с тем, чтобы побить Гвина… Ричард постарался сформулировать свою мысль более четко. Проблема, связанная с тем, чтобы отбросить Гвина назад в семидесятые, состояла в следующем: Гвин никогда не узнает, что это дело рук Ричарда. Правда, только слабоумный мог бы не заподозрить, что Ричард причастен к странному появлению «Лос-Анджелес таймс». Но, по мнению Ричарда, Гвин как раз и был слабоумным. И тем более от слабоумного или от пациента отделения реанимации нельзя ожидать, что он возложит на Ричарда ответственность за Стива Кузенса. Нет, всему плану недоставало беспристрастности, художественной правды. Ричарда все более привлекал другой план, другой проект — нечто классически простое и благородное. Он соблазнит жену Гвина.
— Но зачем? — сказала Джина. — Я просто не могу… О, господи.
Сегодня голова Ричарда была забита женщинами, впрочем, как и всегда, но не просто женщинами. Это были оригинальные личности: Джина, Энстис, Деметра. Да, еще Гэл Апланальп, которая сейчас лежит в своей постели с браслетом на лодыжке и увлеченно читает «Без названия», иногда чуть хмурится, иногда восхищенно поднимает брови. И еще была Гильда, Гильда Пол…
65 
