Особенно,... 
162 
Между тем второй солдат опустил копье и приготовился к атаке. Казио с удовлетворением отметил, что на нем только кольчуга, нагрудник и шлем, а не полные рыцарские доспехи.
Когда противник атаковал, Казио парировал призмо и одновременно быстро шагнул вперед. Левой рукой он перехватил древко копья, а правая с рапирой метнулась вперед, и острие клинка вошло солдату в горло. Если бы не кольчуга, Казио мог бы нанести не столь смертоносный удар, но сейчас кроме шеи открытым оказалось только бедро, и он побоялся, что клинок может застрять в кости.
Когда солдат уронил копье и отчаянно засвистел сквозь новую пару губ, Казио повернулся к его товарищу, успевшему вскочить на ноги.
– Контро з'оста, – пояснил Казио. – Зо дессратор коматиа антер с'акра.
– Что ты лопочешь?! – закричал его противник, разъяренный и сбитый с толку. – Что ты сказал?
– Приношу свои извинения, – сказал Казио. – Когда я говорю о любви, вине или фехтовании, я предпочитаю пользоваться родным языком. Я цитировал знаменитый трактат местро Папо Аврадио Валлаимо, который утверждает…
Солдат грубо прервал его, бросившись с громким криком в лобовую атаку. Казио даже засомневался, учат ли здесь солдат чему-нибудь, или нет?
Он сделал шаг назад и быстро присел, уходя от вражеского копья, а руку с рапирой выбросил вперед. Солдат практически сам напоролся на клинок, ведомый инерцией собственного выпада.
– Когда противник атакует копьем, фехтовальщику следует сократить дистанцию, – продолжил Казио, когда второй солдат согнулся пополам.
В этот момент из башни слева появился еще один. Казио встал в стойку и принялся ждать, размышляя о том, скольких солдат ему придется сразить, прежде чем к нему присоединятся гвардейцы.
Этот противник оказался более интересным, поскольку сообразил, что Казио необходимо приблизиться, чтобы нанести удар. Так что солдат поставил ноги, словно дессратор, так, чтобы фехтовальщику якобы представилась возможность сократить дистанцию, – приманка, провоцирующая его на столь же безрассудную атаку.
Но еще интереснее Казио стало, когда он услышал крики у себя за спиной – с противоположной стороны к нему бежал еще один солдат.
С мрачной улыбкой вителлианец продолжил практическое изучение главы «Контро з'оста» из труда местро Папо.
Затаив дыхание, Энни наблюдала, как Казио, в своей обычной манере, принял самое безумное решение из всех возможных, но каким-то чудом уцелел.
Остра стояла рядом, сжав кулаки, и ее лицо все больше бледнело по мере того, как разворачивалась схватка у них над головами. Наконец на стену вскарабкались гвардейцы и присоединились к вителлианцу. Вскоре они разделились и побежали к башням. Чуть позже они показались уже там, размахивая знаменами.
Казио сжимал в руке свою широкополую шляпу.
– Святые!.. – выдохнула Остра. – Почему он всегда… – Она не закончила мысль и вздохнула. – Он гораздо больше любит сражаться, чем меня.
– Ты ошибаешься, поверь, – возразила Энни, стараясь, чтобы ее голос звучал убедительно. – В любом случае, лучше фехтование, чем другая женщина.
– Я бы предпочла иметь соперницу, – призналась Остра.
– Когда так и случится, – улыбнулась Энни, – я тебе напомню.
– Ты хочешь сказать, если это случится, – уже скорее защищаясь, поправила ее Остра.
– Да, конечно, – кивнула Энни.
Однако она сильно в этом сомневалась. Мужчины заводят любовниц, не так ли? У ее отца их было немало. И придворные дамы полагали, что такова природа этого зверя.
Энни перевела взгляд на дом сефри. Они с Острой немного отошли от двери, чтобы понаблюдать за происходящим на стене, но матушка Уун все еще дожидалась их на пороге.
– Прошу прощения, мы отвлеклись, матушка Уун, – сказала Энни. – Но сейчас я была бы рада поговорить о ходе Креплинга.
– Конечно, – ответила старая женщина. – Пожалуйста, входите.
Комната, куда привела их сефри, к их разочарованию, оказалась самой обычной. Конечно, в ней был и некий налет экзотики: разноцветный ковер, костяная масляная лампа в форме лебедя, темно-синие стекла, благодаря которым в комнате царил приятный полумрак и создавалось впечатление, что ты находишься под водой. Но, помимо этого, комната вполне могла бы принадлежать какому-нибудь купцу, торгующему заморскими товарами.
Матушка Уун указала на кресла, поставленные в круг, подождала, пока ее гости займут места, и только после этого села сама. Почти сразу же в комнату вошел сефри с подносом. Он поклонился, не потревожив чайник и чашки на подносе, а потом ловко расставил посуду на маленьком столике.
162 
