Особенно,... 
90 
– Я хочу, чтобы мы отправились туда вдвоем, без помощников, – заявила Меррик. – Здесь мы не рискуем натолкнуться на бандитов, и, как я уже говорила, пещера расположена не очень далеко. Помнится, по дороге нам попадется еще одна деревушка, совсем крошечная по сравнению с этой. Помощники нам не нужны.
Я еще не видел ее в таком возбуждении.
– Часть пути мы сможем проделать на джипе. Как только отправимся в путь, ты увидишь вокруг много интересного. Мы будем проезжать мимо руин, оставленных цивилизацией майя. Когда тропа закончится, пойдем пешком.
Меррик прилегла на раскладушку, опершись на локоть, в другой руке она держала стакан с темным ромом «Флор-де-Канья», бутылку которого купила перед самым отъездом.
– Ух! Отлично пробирает, – сказала она.
При мысли, что Меррик вдруг запьет здесь, в джунглях, я пришел в ужас, но она, догадавшись, о чем я думаю, поспешила успокоить:
– Не волнуйся насчет этого, Дэвид, лучше сам выпей.
Я понял, чего она хочет добиться, но уступил и, должен признаться, был на седьмом небе.
Воспоминания о той ночи до сих пор будят в моей душе чувство вины. Я выпил слишком много вкусного, ароматного рома. Помню, что лежал на спине на своей кровати и смотрел в лицо Меррик, которая присела рядом. Потом она наклонилась, чтобы поцеловать меня, а я крепко прижал ее к себе – быть может, чуть более пылко, чем она ожидала. Но она не проявила недовольства.
В то время сексуальность почти потеряла для меня притягательность. И если за последние двадцать лет моей смертной жизни я и испытывал редкое душевное волнение, то почти всегда из-за какого-нибудь юноши.
Но привлекательность Меррик казалась никак не связанной с полом. Я вдруг понял, что возбужден сверх меры и готов завершить то, что началось так стихийно. И только когда она легла рядом, я вдруг обрел контроль над собой и покинул кровать.
– Дэвид... – прошептала она, и я услышал, как эхо повторило мое имя: «Дэвид, Дэвид, Дэвид...»
Я не мог пошевелиться. Я смотрел на женщину, скрытую мраком, которая меня ждала. Только тут до меня дошло, что все фонари в палатке погашены. Скудный свет шел от ближайшего дома, едва пробиваясь сквозь ткань палатки, но мне и этого хватило, чтобы разглядеть, как Меррик раздевается.
– Черт возьми, это невозможно, – сказал я, но правда была в том, что я боялся собственной старости.
Она приподнялась с той же стремительностью, которая напугала меня в тот раз, когда Меррик начала вызывать Медовую Каплю. Я почувствовал объятия обнаженных рук и жаркие поцелуи. Она знала, как нужно ласкать.
Полагаю, меня все еще терзали сомнения, но сейчас я уже этого не помню. Память отчетливо сохранила лишь одно: мы лежали вместе на одной кровати, и, хотя я проиграл битву с самим собой, зато не проиграл битву с ней. Мы оба оказались на высоте как мужчина и женщина, а после погрузились в полудрему, испытывая ликование, не оставившее места для стыда.
Я держал ее в объятиях и, проваливаясь в сон, подумал, что, наверное, к этому и шло все те годы, что я знал Меррик. Но только теперь я полностью ей принадлежал, впитав аромат ее духов и рома, аромат кожи и волос. Мне ничего больше не хотелось, лишь бы быть рядом с ней, чувствовать, что она спит возле меня и согревает своим теплом мои сны.
Проснувшись на рассвете и вспомнив все, что случилось накануне, я испытал шок и не знал, что делать. Меррик крепко спала, разметав волосы по подушке. Пристыженный тем, что так ужасно запятнал звание Верховного главы, я заставил себя оторвать от нее взгляд, умылся, оделся, взял свой дневник и, покинув палатку, направился к маленькой испанской церквушке, чтобы излить на бумагу свои переживания по поводу совершенного греха.
Тут я снова заметил шамана, стоявшего у церковной стены и смотревшего на меня так, словно был в курсе всего, что произошло. Мне стало ужасно не по себе в его присутствии. Я больше не считал его наивным или необычным. Ну и конечно, непомерно презирал себя, но, должен признать, был бодр и полон жизни, как всегда бывает в таких случаях, и, естественно, о да, естественно, я чувствовал себя помолодевшим.
В тишине и прохладе маленькой церкви с крутой крышей под бесстрастными взглядами святых я в течение, наверное, целого часа не отрываясь вносил записи в дневник.
Потом пришла Меррик и после короткой молитвы как ни в чем не бывало присела рядом со мной на скамью и взволнованным шепотом принялась излагать дальнейший план действий.
90 
