Последние отзывы

  201  

— Это все объясняет… или не объясняет. Мне нужно подумать. И ты все это время была здесь…

— А как ты узнал про Дороти?

— Совершенно случайно… если случайности бывают. Девушка по имени Сара Плоумейн дала мне карточку, она дочь Элспет Макран, которая когда-то знала твою мать. Ах, дорогая, дорогая Илона, я очень рад тебя видеть! Я так жалел, что не увидел тебя в Сигарде в тот день… Но ты, конечно, уехала оттуда раньше.

— В какой день? Ты был в Сигарде?

— Да. А ты не знала? Наверное, они тебе не пишут, а это случилось совсем недавно. Я нашел Джесса.

— Ты хочешь сказать, ты…

— Я нашел его тело. Разве в газетах об этом не сообщили? Я не читал газет, я был довольно…

— Нет, про тебя там не было ни слова.

— Наверное, они не хотели меня впутывать и не сказали. Я нашел его тело в реке. Я…

— Пожалуйста, не рассказывай мне об этом.

— Извини, я не хочу тебя расстраивать.

— Я не расстраиваюсь. То есть, конечно, я расстроена, но я знала, что он мертв. С самого дня его исчезновения я знала, что он мертв.

— Как ты узнала? — спросил Эдвард.

Он смотрел на ее новое, закрытое, повзрослевшее лицо.

— Это интуиция, почти полная уверенность.

— Я увидел его в реке. Что, по-твоему, произошло?

— Мы никогда не узнаем, — ответила Илона, — и лучше об этом не думать.

— Ты ведь не считаешь… Да, ты права. Лучше это оставить. Я чувствую такое ужасное горе и потрясение. Ведь я верил, что он еще жив.

— Я пережила это раньше. Все глаза выплакала. Теперь легче.

Не успела Илона сказать это, как ее глаза наполнились слезами, и она опустила голову, уткнувшись подбородком в свое ожерелье.

Эдвард встал и дотронулся до ее плеча, до мягкой прохладной ткани платья, потом коснулся коротких волос, которые сияли на ярком солнечном свете и были гладкими на ощупь; он ощутил тепло ее кожи и хотел нежно погладить ее по голове, но движение вышло неловким и незавершенным. Илона вздрогнула, потом тоже встала, подняла с пола сумочку, вытащила платок и высморкалась. Они снова сели.

— Что ты подумал о мемуарах моей матери? — спросила Илона.

— Вот как, — удивился Эдвард, — она их опубликовала? Я не видел…

— Отрывок напечатали в газете. Кто-нибудь тебе покажет.

— Меня в последнее время никто не мог найти. Так ты, наверное, скоро вернешься в Сигард?

— Нет. Но из Лондона я уезжаю.

— И куда?

— В Париж.

— В Париж?

— Да. Я там никогда не была.

— Но, Илона, ты не можешь ехать в Париж одна. Я поеду с тобой.

— Я еду не одна.

— Илона… Чем ты занималась после приезда в Лондон? Ты нашла работу?

— Да. Устроилась танцовщицей в Сохо.

— Ты хочешь сказать…

— Да, я стриптизерша.

— Как ты можешь?

— Очень легко. Ты должен прийти и посмотреть на меня. Не надо пугаться. Вот, возьми карточку. Это называется «Мезон карре». Это работа, мне же нужно как-то зарабатывать деньги, я не могла вернуться и сказать, что у меня ничего не получилось. А я только и умею, что танцевать и делать бижутерию.

— Да, танцевать… — Эдвард вспомнил то, что видел в священной роще. — Ты замечательно танцуешь.

— Откуда ты знаешь?

— Ты должна найти настоящую работу, на настоящей сцене, в балете или…

— Для балета уже поздно. Может, потом я найду другую работу. В Сохо много чего случается.

— Но ты специально поехала в Сохо?

— Я вообще-то ничего специально не делала. Я думала, Дороти поможет мне получить работу на каком-нибудь ювелирном производстве. Она всегда меня любила. Но когда я приехала, ей стало хуже. Это так печально… Мы, конечно, знали, что это должно случиться, но я не ожидала.

— Бедная Илона.

— Она была такая милая.

— Не плачь, мне так больно видеть, как ты плачешь.

— О, со мной столько всего случилось…

— Что еще?

— Эдвард, ты знаешь, что притягивает полтергейсты?

— Что? Да, знаю.

— Так вот, я больше не смогу их притягивать.

— Ах, моя дорогая, — сказал Эдвард.

Он все понял.

— Понимаешь… Я просила тебя присмотреть за мной, но ты не захотел… Теперь это сделает кто-то другой.

Из глаз Илоны потекли слезы. Губы ее были влажные, и она вытерла подбородок платком. Выглядела она беззащитным ребенком, как прежде.

Эдвард снова вскочил. К неудержимому желанию прижать ее к себе и защитить примешивалось ужасное безнадежное раскаяние. Он застонал при мысли о том, какие страдания это принесет ему в будущем, и сказал вслух:

  201