Последние отзывы

  15  

— Когда кто-то уходит, всегда много злости. Это естественно, — попыталась Эл.

— Естественно? — переспросила девушка. — В этом подонке не было ничего естественного. Если я еще раз услышу о своем ублюдке отце, я подожду вас снаружи и хорошенько отделаю.

Зал онемел от удивления. Администратор пробивался к девице, но всем было очевидно, что он не питает иллюзий на свой счет. Эл казалась совершенно спокойной. Она начала трещать, говоря много и ни о чем, — вот сейчас бы Маргарет Роуз со своей песенкой отлично вписалась. Женщину успокоили двое друзей, они отослали рассеянного парня с микрофоном, промокнули щеки блондинки мятым бумажным платком и уговорили сесть на место, где она продолжила бормотать, кипя от злости.

Теперь внимание Элисон остановилось на немолодой женщине в другом конце зала, она пришла с мужем-здоровяком, которому было явно не по себе.

— Да, эта леди. У вас ребенок в загробном мире.

Женщина вежливо ответила, что нет, никаких детей.

Она произнесла это будто в тысячный раз, будто стояла у турникета, продавая билеты и отказываясь сделать скидку.

— Я вижу, что у вас нет детей на земле, но я говорю о маленьком мальчике, которого вы потеряли. Что, я сказала «маленьком мальчике»? Конечно, сейчас он мужчина. Он говорит, что надо вернуться, вернуться на много лет назад, на тридцать или даже больше. Вам было тяжело, я знаю, потому что вы были очень молоды, дорогая, и вы плакали и плакали, верно? Да, конечно, вы плакали.

В подобных ситуациях Эл держала нервы в узде; у нее был большой опыт. Даже люди на другом конце зала, вытянувшие шеи от любопытства, поняли: что-то происходит, и затихли. Секунды тянулись медленно. Наконец губы женщины шевельнулись.

— В микрофон, дорогая. Говорите в микрофон. Говорите громко и отчетливо, не бойтесь. Здесь нет никого, кто не разделяет вашу боль.

«А как же я? — спросила себя Колетт. — Не уверена, что я разделяю».

— Это был выкидыш, — сказала женщина. — Я так, я так и не увидела. Он не был, они не… так что я не…

— Не знали, что это был маленький мальчик. Но, — мягко добавила Эл, — теперь вы знаете. — Она повернула голову, чтобы видеть весь зал. — Следует признать, что мир в те дни был не слишком милосерден. Времена изменились, и за это мы все должны быть благодарны. Я уверена, те медсестры и врачи старались изо всех сил и не собирались навредить вам, но вышло так, что вам не дали возможности оплакать собственное дитя.

Женщина сгорбилась. Слезы брызнули из ее глаз. Здоровяк подался вперед, словно чтобы поймать их. Публика замерла в напряжении.

— Я хочу, чтобы вы знали вот что. — Голос Эл был спокойным, неторопливым, лишенным нежности, которая могла бы окончательно сломить женщину; она говорила четко и ясно, с чувством собственного достоинства, точно оспаривала счет из бакалейной лавки. — Ваш маленький мальчик теперь привлекательный молодой человек. Он знает, что вы никогда не держали его на руках. Он знает, что это не ваша вина. Он знает, как болит ваше сердце. Он знает, как часто вы думали о нем. — Эл заговорила тише: — Постоянно, каждый божий день вы вспоминаете его. Он говорит это из мира духов. Он понимает, что произошло. Он раскрывает вам свои объятия, он прижимает вас к своей груди.

Другая женщина, в соседнем ряду, начала всхлипывать. Сейчас надо быть осторожной, чтобы не допустить массовую истерию. Женщины, подумала Колетт, словно сама не была одной из них. Но Элисон отлично знала, когда следует остановиться. Опыт подсказывал Колетт, что сегодня Эл в хорошей форме.

— И он не забыл вашего мужа, — сказала она женщине. — Он передает привет своему папе. — Верная нотка, мужественная, несентиментальная. — Привет, папа. — Зал вздохнул, точно на малой мессе. — А самое главное — и он хочет, чтобы вы это знали, — хотя вас никогда не было рядом, чтобы присматривать за ним, и хотя материнскую любовь, разумеется, ничто не заменит, о вашем маленьком мальчике заботились, за ним ухаживали, потому что в мире духов с ним всегда были родные. Ваша бабушка? И еще одна дама, очень близкая вашей семье, которая умерла в тот год, когда вы вышли замуж. — Она помедлила. — Потерпите немножко, я пытаюсь разобрать ее имя. Я вижу цветы. Я чувствую сладкий вкус. Разве цветы — сладкие? А, поняла. Ирис. Это имя для вас что-нибудь значит?

Женщина кивнула, и еще раз, и еще, как будто никак не могла накиваться. Муж прошептал ей:

— Ирис, ты помнишь — первая жена Эдди?

  15