132 
* * *
Этим вечером Мэтью вышел на свидание к Мэвис. Они держались за руки в каком-то мрачном коктейль-баре, лицо ее было заплакано, и он чувствовал себя совершенно растерянным. Время неумолимо пробивало их непрочную защиту. Слишком много дней прошло, похожих друг на друга; и череда их продолжится до тех пор, пока не станет ясно, что ничего нового уже не будет. Нельзя вечно откладывать жизнь на потом, но как начать жить – неясно. Надежда претерпела изменения, медленно, но верно превращаясь в страх. И вот Мэвис плакала от чувства тревоги и разочарования, а Мэтью говорил ей о любви, вкладывая в свои слова не столько влечение к возлюбленной, сколько желание защитить ее. Он тоже не очень хорошо понимал, как пережить это особое время и как быть с надвигающимся будущим, которое это время обещало.
Задержавшись из-за Мэвис, Мэтью шел домой позже, чем рассчитывал. Автомобиль он поставил довольно далеко, на другой улице. Темнело, и только что включившиеся фонари горели на фоне сапфирового неба, на котором возносились спиральные башни ярко-розовых туч. Такое небо он часто видел на юге Японии, но в Англии – очень редко. Всю дорогу смотрел на небо, к дому подошел уже в темноте. И тут увидел, что входная дверь широко распахнута.
От радости, смешанной с растерянностью, перехватило дыхание. С бьющимся сердцем он прошел вдоль решетки, поднялся по ступенькам и вошел в дом. В коридоре было темно. «Дорина, Дорина!» – крикнул он. И, споткнувшись обо что-то, остановился. Весь пол в коридоре был усыпан чем-то белым. И в гостиной, он заметил, пол был странно белым, ковер покрывали осколки… чего? Шагнул к выключателю, под ногами что-то хрустнуло…
И тут он разглядел и сразу понял, что случилось. Наклонился, подняв горсть мелких осколков. Голубые и белые вазы эпохи Мин, fammilele verte, янтарно-золотые вещицы эпохи Тан, бледно-кремовые шедевры эпохи Сун, серовато-зеленые и пепельные – тоже сунские. Он оглядел гостиную, вернулся в коридор, заглянул в столовую. Горки были пусты. Коллекция погибла.
– Где она? – раздался голос Остина.
На лестнице появился он сам в расстегнутой до пояса рубашке. Волосы торчали во все стороны. Лицо горело. Казалось, что это какая-то бронзовая голова с кинжалами вместо волос.
Мэтью повернулся к брату спиной и очень медленно вернулся в гостиную, по пути зажигая лампы. Остин пошел за ним.
– Может, закроешь за собой дверь? – сказал Мэтью.
Остин не глядя толкнул дверь.
Мэтью непослушными руками начал вытаскивать графин с виски и стаканы. Пальцы заметно дрожали.
– Где она, я спрашиваю?
– Если ты спрашиваешь о Дорине… не знаю, что сказать. – Он чувствовал тошноту и страх и неподдельную скорбь о самом себе.
– Когда ты вошел, то звал ее.
– Я думал, может быть, вернулась.
– Как это – вернулась?
О Боже, подумал Мэтью. А он, наверно, и так все знает. Но как ему сказать сейчас, что сказать, и что из этого получится?
– Значит, она была здесь! – не отставал Остин. – Это ясно. Хотя и не верится. Где она сейчас? Я спрашиваю, где она?
Он шагнул к Мэтью.
– Не знаю, – ответил Мэтью. В глазах брата он увидел бешенство. – Выпьешь чего-нибудь?
Остин выбил стакан у него из рук.
– Тогда разреши, я выпью. Мне надо прийти в себя. – Он налил виски в другой стакан.
– Где она? – повторил Остин. Голос звучал хрипло, он едва выговаривал слова.
– Я тебе уже сказал – не знаю. Клянусь, не знаю. Поверь.
– Ты ее где-то прячешь, – сказал Остин. – Где-то держишь. Я весь дом обыскал, но ее нет. А кое-какие вещи ее нашел. Боже мой… оставила… платочек… в спальне… я сразу вспомнил, что у нее такой был… с вышитой божьей коровкой… Где она? Здесь? Ты ее ждешь? Сейчас? Почему дверь открыта? Почему ты выкрикнул ее имя?
– Остин, я понятия не имею, где она. Мне казалось… казалось… она… может прийти ко мне. Я так подумал, но без всякого повода. Мы ее ищем, ты же знаешь. Но мне известно не больше, чем тебе.
– Но она была тут, когда… ты ее тут держал, когда я пришел с ней увидеться в… а мне сказали, что она спит… потом сказали, что она исчезла… а она все время была с тобой… здесь…
– Не все, что тебе сказали в Вальморане, правда, поверь мне, клянусь.
– Не могу слышать… твоих лживых уверений… ты… лживая свинья… она была здесь, ты сам проговорился… ее платочек… в спальне…
– Дорина была здесь, но только одну ночь… сейчас я тебе объясню. – Какую ложь сейчас выдумать? Он поверит чему угодно, только не правде. В сущности, все равно, что ему сказать.
132 
