Последние отзывы

  90  

— Опять он расхвастался, — сказал Додд, когда они с Локхартом остановились у ведущей в погреб лестницы. — Тоже мне, лучший в мире потрошитель. По мне, так у этого слова достаточно много значений. Даже слишком много, я бы сказал^[22].

Миссис Флоуз в полной мере разделяла его неприязнь к этому слову. Репертуар Таглиони приводил ее в ужас. Особенно сейчас, когда она была привязана к той самой кровати, на которой когда-то «накачивал» ее муж, ныне сам набитый всякой дрянью. Ее настроение еще сильнее портил и сам старый Флоуз. Додд поставил кассету, обозначенную как «История семьи: откровения». Благодаря Локхарту и его смекалке в электронике кассеты могли сейчас звучать безостановочно, автоматически перематываясь в нужный момент. Кассета была рассчитана на сорок пять минут, три минуты занимала ее перемотка. Миссис Флоуз приходилось практически непрерывно и одновременно слушать доносившееся снизу пьяное бахвальство Таглиони и идущие из комнаты по другую сторону лестницы бесконечные повторения историй про Палача Флоуза, про восходящего на костер Епископа Флоуза и про Менестреля Флоуза. Последняя история сопровождалась пением куплетов из его песни, сочиненной, когда он сидел под виселицей. Эта-то часть и донимала миссис Флоуз больше всего.

• Повесьте за ноги меня,
• Чтоб видеть мог весь свет,
• К чему приводит голова,
• Коли ума в ней нет.

Первая строфа была достаточно плоха, но остальные были еще хуже. Она уже не меньше пятнадцати раз прослушала требование Менестреля вернуть ему его член, даже разорвав для этого пополам зад сэра Освальда, ибо Менестрелю невтерпеж отлить. Вдова сама была сейчас примерно в таком же состоянии: член ей был ни к чему, а вот отлить было действительно невтерпеж, и ждать больше она уже не могла. А Локхарт и Додд весь день сидели в кухне, обсуждая, что им делать дальше, так что докричаться до них было невозможно.

— Нельзя отпускать итальяшку, — говорил Додд. — Уж лучше избавиться от него совсем.

Но мысли Локхарта работали в более практическом направлении. Многократно повторенная Таглиони похвальба, будто он — лучший потрошитель во всем мире, и, по меньшей мере, двусмысленность подобного утверждения дали Локхарту богатую пищу для размышлений. Странным казалось ему и отношение ко всему этому Додда. Его уверенность в том, что Боскомб из Аризоны не был ни любовником мисс Флоуз, ни отцом Локхарта, звучала убедительно. Когда Додд что-то утверждал, это всегда в конце концов оказывалось правдой. Безусловно, он не врал Локхарту, по крайней мере, не делал этого никогда раньше. Сейчас он столь же категорически утверждал, что в письмах не может быть никакого намека на возможного отца Локхарта. О том же самом его предупреждали и мисс Дейнтри, и старая цыганка: «Бумага и чернила не принесут тебе добра». Локхарт признавал этот факт, но без Боскомба у него не было вообще никакой возможности найти своего отца до того, как распространится известие о смерти его деда. В этом отношении Додд был прав: миссис Флоуз знала о смерти мужа и сделала бы эту смерть всеобщим достоянием, как только оказалась бы на свободе. Наконец ее истошные вопли, заглушившие и семейную хронику старого Флоуза, и зловещие утверждения Таглиони, вынудили Локхарта прийти ей на помощь. Отпирая дверь ее комнаты, Локхарт слушал ее мольбы о том, что она лопнет, если ей не дадут немедленно отлить. Он отвязал ее, и миссис Флоуз галопом понеслась на улицу в уборную. Когда она вернулась и вошла в кухню, Локхарт уже принял решение.

— Я нашел отца, — объявил он. Миссис Флоуз негодующе уставилась на него.

— Врешь, — ответила она. — Ты лжец и убийца. Я видела, что вы сделали с дедом, и не думай…

Локхарт не стал ничего доказывать. Вдвоем с Доддом они затащили миссис Флоуз в комнату и снова прикрутили ее к кровати. Но на этот раз они еще и заткнули ей рот кляпом.

— Я тебя предупреждал, что старая ведьма слишком много знает, — сказал Додд. — А поскольку она жила ради денег, то она без них не помрет, как ты ей ни грози.

— Значит, надо опередить ее, — сказал Локхарт и направился в погреб.

Таглиони, допивавший пятую бутылку, смотрел налитыми кровью глазами, видя Локхарта как будто в тумане.

— Лучший такси… потрошитель в мире. Я. Это я, — бормотал он. — Назовите что хотите. Лиса, фазан, птица. Я выпотрошу и набью. А сейчас я выпотрошил человека. А, каково?

  90