39 
— Кто это вам сказал?
— Не могу точно сказать, — ответил возница. — Это вроде как… ну, знаете, просто известно каждому.
Тиффани очень аккуратно расставила пальцы, нащупала сдвинувшийся позвонок:
— В этом немного смысла, — сказала она, нажав при этом, поставив позвонок на место. Возница вскрикнул.
Его лошади хотели было рвануть с места, но их ноги отказались их слушаться как обычно — так действовало прозвучавшее в их ушах лошадиное слово. Порой Тиффани стыдилась того, как год назад ей удалось узнать лошадиное слово. Но, с другой стороны, старый кузнец, которого она ласково и безболезненно проводила к порогу смерти, сам стыдился того, что ему нечего было предложить ведьме за ее услугу, вроде той, что вы платите лодочнику за переправу. Поэтому он шепнул ей на ушко лошадиное слово, которое позволяло контролировать услышавших его лошадей.
Его невозможно было купить, как и невозможно продать ни за какие деньги, но его можно было передать или хранить. Но даже если бы оно было отлито из свинца, оно было на вес золота. Старик шепнул ей на ухо: «Я обещал не выдавать его ни одному мужчине на свете, и я сдержал слово!» – поэтому он улыбался даже после смерти. По чувству юмора он был сродни господину Ковровщику…
… который был довольно тяжелым мужчиной. Он тихонечко сполз по борту кареты и…
«Кто тебе дал право мучить старого человека, ты дьявольская ведьма? Разве ты не видишь, что ему очень больно?»
Откуда он появился? Этот орущий человек с белым от бешенства лицом в черной, словно вечно скрытая от солнечного света пещера или — Тиффани внезапно пришло на ум сравнение — склеп.
Вокруг не было ни души, она была в этом уверена, и никого в стороне от дороги, кроме одинокого фермера, который следил за сжиганием стернины на своем поле.
Но вот оно — лицо, которое оказалось в паре дюймов от ее лица. И он был настоящим, не какое-то там чудище, потому что чудища редко брызгают слюной на собственные отвороты пиджака. И вдруг она заметила. Он вонял. Ей еще никогда в жизни не приходилось чувствовать подобной вони.
Она была осязаемой, словно железный лом, и ей показалось, что она чувствует ее не носом, а вроде как разумом. Смрад, по сравнению с которым выгребная яма покажется ароматом розы.
— Я очень вас прошу, пожалуйста, отойти назад, — произнесла Тиффани. — Мне кажется, вам что-то померещилось.
«Уверяю тебя, дьявольское создание, что мне никогда ничего не мерещится! И поэтому я верну тебя в тот кошмарный и смрадный ад, что тебя породил!»
«Так — так. Сумасшедший, — подумала Тиффани. — Но если он…»
Слишком поздно. Кривой палец сумасшедшего уже был приставлен к ее носу, и внезапно пустая дорога наполнилась Нак Мак Фиглами. Мужчина в черном замахнулся на них, но подобного рода действия не работают на Фиглах. Несмотря на натиск Фиглов, он успел крикнуть: «Прочь, гнусные бесы!»
Услышав это, все Фиглы в надежде обернулись.
— О, айе, — произнес Роб Всякограб. — Кто — нить видал здеся гнуснявых бесяков? Мы, типа, те, кто с ними тут же разберется! Ваш ход, мистер! — Они набросились на него толпой и, проскочив насквозь, свалились кучей позади него. Тут же они по привычке начали мутузить друг дружку, поскольку раз уж пошла такая веселуха, то не стоит сбиваться с ритма.
Человек в черном только взглянул на них и перестал обращать внимание.
Тиффани уставилась вниз на обувь незнакомца. Они сверкали в лучах солнца, и это было неправильно. Тиффани стояла посредине пыльной дороги, на которой самые чистые ботинки в мгновение ока становятся самыми пыльными в мире ботинками, например, как ее собственные. И та земля, на которой стоял незнакомец, она тоже была неправильной. Очень неправильной в жаркий, безоблачный день. Она взглянула на лошадей. Лошадиное слово удерживало их на месте, но они дрожали словно кролики в присутствии лисы. Потом она закрыла глаза и посмотрела на него с помощью Точновидения, и тогда увидела. А увидев, сказала:
— Ты не отбрасываешь тени. Я знала, что что — то не так.
А потом она посмотрела прямо в глаза незнакомца, которые скрывались под широкополой шляпой и… у него… не было… глаз. Ее словно оттаявшей водой окатило пониманием… Совсем нет глаз, ни обычных, ни бельм, ни глазниц — только две дыры в голове. Сквозь них она видела дымящиеся пастбища по другую сторону дороги. И она не ожидала того, что произойдет потом.
39 
