239 
Мамерк не замедлил с ответом:
— Я говорю тебе «да», Марк Эмилий.
На этом их беседа окончилась. Из дома Скавра Мамерк отправился непосредственно к Сервилии Гнее и ее матери. Они жили в прекрасном месте на стороне Палатина, обращенной к Большому цирку, но Мамерк сразу заметил, что Цепион хотя и разрешил женщинам жить в этом доме, но оказался не настолько щедр, чтобы платить за его ремонт. Краска на оштукатуренных стенах шелушилась, потолок в атрии был покрыт большими пятнами сырости и плесени, в углу гипс отвалился, обнажив войлок и дранку. Росписи, некогда весьма привлекательные, потускнели и потемнели от времени и небрежения. Однако садик в перистиле был ухожен, полон цветов, выполот от сорняков — женщины вовсе не были ленивы.
Мамерк хотел увидеться с ними обеими, и обе вышли к нему. Порция была полна любопытства. Разумеется, она знала, что Мамерк женат: ни одна благородная римская мать, имеющая дочь на выданье, не преминет разузнать все о каждом молодом человеке ее круга.
Обе женщины оказались темноволосы, Сервилия Гнея даже темнее, чем ее мать. И — некрасивее, хотя мать обладала большим, истинно катоновским клювоподобным носом, а у дочери носик был маленьким. Сервилия Гнея была ужасно прыщава, глаза ее, близко поставленные, напоминали свиные, а тонкогубый рот был бесформенно широк. Мать держалась гордо и высокомерно. Дочь выглядела просто мрачной; ее категоричный характер и полное отсутствие чувства юмора отпугнули бы и более отважного молодого человека, чем Мамерк. Впрочем, он и не думал пытать здесь удачи.
— Мы ведь родственники, Мамерк Эмилий, — милостиво произнесла мать. — Моя бабушка была Эмилия Терция, дочь Павла.
— Да, разумеется, — подтвердил Мамерк и сел там, где ему указали.
— Мы также в родстве с Ливнями, — продолжала пожилая матрона, присев на кушетку напротив него. Дочь устроилась рядом с нею.
— Знаю, — сказал Мамерк, будучи в затруднении, каким образом сообщить причину своего прихода.
— Чего ты хочешь? — спросила Порция, сразу решив его проблемы.
Мамерк не любил много говорить, прежде всего потому, что его мать была Корнелией из рода Сципионов. Порция и Сервилия Гнея слушали очень внимательно, ничем не выдавали своих мыслей.
— Если я верно поняла, ты хотел бы, чтобы мы жили в доме Марка Ливия Друза в течение следующих тринадцати-четырнадцати лет? — спросила Порция, когда он замолчал.
— Да.
— И после этого моя дочь, получив двести талантов в приданое, сможет выйти замуж?
— Да.
— А я?
Мамерк моргнул. Он всегда считал, что матери остаются в доме, принадлежащем pater familias, но тут речь шла о доме, который Скавр собирался продать. «Каким храбрым должен быть тот зять, который пригласит такую тещу к себе в дом!» — подумал Мамерк, усмехнувшись про себя.
— Что бы ты сказала о пожизненном проживании на прибрежной вилле в Мизене или в Кумах с обеспечением, соответствующим нуждам матроны на покое? — спросил он.
— Я согласна, — немедленно ответила она.
— Тогда, если все это будет оформлено законным и обязующим договором, могу ли я полагать, что вы возьмете на себя труд присматривать за детьми?
— Можешь. — Порция опустила свой удивительный нос. — У детей уже имеется педагог?
— Нет. Старшему мальчику уже около десяти лет, и он ходил в школу, Цепиону-младшему нет еще семи, а Катону только три, — сказал Мамерк.
— Тем не менее, Мамерк Эмилий, я считаю, что совершенно необходимо, чтобы ты подыскал хорошего человека, который жил бы у нас в качестве наставника всех трех детей, — заявила Порция. — Ведь в доме не будет мужчины. Даже не говоря о защите от опасностей, для блага детей, я считаю, в доме должен быть авторитетный человек, жилец дома, не имеющий статуса раба. Педагог должен быть идеальным.
— Ты совершенно права, Порция. Я сразу же займусь его поисками, — сказал Мамерк, собираясь уходить.
— Мы придем завтра, — пообещала Порция, провожая его до дверей.
— Так скоро? Я, конечно, очень рад, но разве вам не нужно что-то уладить, собраться?
— У меня и моей дочери, Мамерк Эмилий, нет ничего, только кое-что из одежды. Даже слуги принадлежали хозяйству Квинта Сервилия Цепиона. — Матрона придержала дверь, выпуская визитера. — Счастливого пути. И благодарю тебя, Мамерк Эмилий. Ты спас нас от худшей нужды.
«Да, — подумал Мамерк, спеша к базилике Семпрония, где он надеялся купить подходящего педагога. — Я счастлив, что я — не один из этих шести бедных детей. Хотя для них подобные надзирательницы — гораздо лучше, чем моя Клавдия!»
239 
