Последние отзывы

  10  

Марий проявил готовность к спору:

— Я не назвал бы женитьбу старого царя Никомеда на царице-регентше Каппадокии воровской уловкой!

— Твоя правда. Но надолго ли их хватило? Царь Митридат настолько разъярился, что поднял руку на собственную сестру! Никто не успел и глазом моргнуть, а он уже водворил на каппадокийский трон ее несмышленыша-сынка!

— К несчастью, официально мы состоим в союзе с Никомедом, а не с Митридатом, — вздохнул Марий. — Остается сожалеть, что меня не было в Риме, когда все это устраивалось.

— Брось! — негодующе воскликнул Рутилий Руф. — Вифинийские цари носят официальный титул наших друзей и союзников более пятидесяти лет! Во время нашей последней войны с Карфагеном царь Понта тоже был нашим официальным другом и союзником. Но отец нынешнего Митридата перечеркнул возможность дружбы с Римом, купив у отца Мания Аквилия Фригию. С тех пор у Рима прервались с Понтом всякие связи. Кроме того, мы не можем предоставить статус друзей и союзников обоим находящимся в распрях царям. Во всяком случае, в том, что касается Вифинии с Понтом, Сенат пришел к выводу, что предоставление дружеского и союзнического статуса обоим царям еще более осложнит их отношения. Это само по себе означало бы предпочтение Никомеду Вифинийскому, ибо Вифиния всегда вела себя по отношению к Риму более лояльно, нежели Понт.

— О, Никомед — просто старая курица! — нетерпеливо воскликнул Марий. — Он сидит на троне более полувека, и надо еще учесть, что он сковырнул с него своего папочку, уже не будучи младенцем. Так что ему сейчас наверняка за восемьдесят. Он только усугубляет положение в Анатолии.

— Усугубляет, видимо, тем, что ведет себя как старая курица. Ты это хотел сказать? — Рутилий Руф сопроводил свою реплику проницательным взглядом, сделавшим его очень похожим на его племянницу Аврелию, — таким же прямым, хоть и не столь твердым. — А тебе не кажется, Гай Марий, что и мы с тобою приближаемся к возрасту, когда сможем претендовать на звание старых глупых кур?

— Не хватало только взъерошенных перьев! — с ухмылкой вмешался Сулла. — Я уловил смысл твоих слов, Гай Марий. Никомед совсем дряхл, независимо от того, способен он править или нет, — кстати, нам приходится предположить, что очень даже способен. Его двор отличается наибольшей эллинизированностью среди прочих восточных дворов, однако Восток остается Востоком. Это означает, что стоит ему хотя бы раз пустить старческую слюну, и сынок моментально спихнет его с трона. Итак, Никомед бдителен и хитер. Однако он склонен к ссорам и вообще брюзга. Теперь перенесем взор на другую сторону границы, в Понт: там правит боевитый молодец, которому от силы тридцать лет, напористый и полный мужества. Ну разве можно ожидать, что Никомед сможет противостоять Митридату?

— Вряд ли, — согласился Марий. — Думаю, мы имеем основания предполагать, что если дело у них дойдет до драки, то силы окажутся неравны. Никомед едва цепляется за край трона, он отжил свое; Митридат же — завоеватель! Вот видишь, Луций Корнелий, сколь велика необходимость моей встречи с этим Митридатом! — Он прилег на ложе, опираясь на левый локоть, и устремил на Суллу пристальный взгляд. — Поезжай со мной, Луций Корнелий! Что ты теряешь? Еще один год скуки в Риме, при том, что Свинка станет орудовать в Сенате, а его Поросенок припишет себе все заслуги в триумфальном возвращении своего папаши.

Но Сулла покачал головой:

— Нет, Гай Марий.

— Я слышал, — молвил Рутилий Руф, кусая ногти, — будто официальное письмо, призывающее Квинта Цецилия Метелла Нумидийского Свинку покинуть место ссылки на Родосе, подписано нашим старшим консулом Метеллом Непотом, а также самим Поросенком, скажите пожалуйста! И ни малейшего упоминания о народном трибуне Квинте Клавдии, добившемся прекращения ссылки! Подпись сенатора-молокососа, тем более выступающего здесь как частное лицо!..

— Бедняга Квинт Клавдий! Надеюсь, Поросенок хорошо ему заплатил за труды. — Гай Марий взглянул на Рутилия Руфа: — А род Цецилиев Метеллов совершенно не меняется, сколько бы ни минуло лет, верно? Когда я был народным трибуном, они и меня топтали ногами.

— И вполне заслуженно, — отрезал Рутилий Руф. — Вся твоя деятельность заключалась в том, чтобы затруднять жизнь любому Цецилию Метеллу в тогдашней политике. А потом они вообразили, что окончательно запутали тебя в своих сетях. Но ты… О, как разъярен был Далматик!

  10