Особенно,... 
64 
Прибыв в Диррахий как раз перед отплытием транспортов на Коркиру, они, естественно, последовали за Катоном, радуясь предстоящей встрече с Лабиеном, тоже уроженцем Пицена.
Они привезли с собой новости, которые очень порадовали Катона, но повергли в уныние Цицерона. Новая оппозиция Цезарю формируется в провинции Африка, где губернаторствует республиканец. Юба, царь соседней Нумидии, открыто вошел с ним в союз. Поэтому всем уцелевшим под Фарсалом надлежит плыть туда, прихватив с собой столько войск, сколько будет возможно.
— Что слышно о твоем отце? — глухо спросил у Гнея Помпея Цицерон, сидевший между братом и племянником.
Он испытывал ужас при мысли о необходимости тащиться в провинцию Африка, когда он так мечтает о возвращении в Рим!
— Я отправил письма в полсотни разных мест по восточной стороне Нашего моря, — тихо ответил Гней Помпей, — но до сих пор не получил отклика. Вскоре попытаюсь еще раз. Есть информация, что он недолго был на Лесбосе, чтобы встретиться там с Секстом и мачехой, но, видно, письмо мое с ним разминулось. Ни от Корнелии Метеллы, ни от Секста известий тоже пока не пришло.
— Что ты сам намерен делать, Гней Помпей? — спросил Лабиен, обнажая большие желтые зубы в оскале, столь же непроизвольном, как лицевой тик.
«А это уже интересно, — подумал Катон, разглядывая адмирала. — Сын Помпея не любит этого дикаря так же сильно, как я».
— Я останусь здесь, пока не подуют пассаты от Сириуса, — по крайней мере еще месяц, — ответил Гней Помпей. — Потом я поведу весь свой флот и людей на Сицилию. Затем навещу Мелиту, Гаудос, Вулкановы острова. Постараюсь успеть повсюду, откуда к Цезарю могут идти поставки зерна, и прекратить их. Рим и Италия, подтянувшие пояса, утратят покладистость, и Цезарю будет труднее держать их в узде.
— Хорошо! — воскликнул Лабиен и, удовлетворенный, сел. — Я отправляюсь в Африку с Афранием и Петреем. Завтра.
Гней Помпей вскинул брови.
— Корабли я могу дать тебе, Лабиен, но к чему такая спешка? Останься подольше и возьми с собой выздоровевших раненых Катона. У меня достаточно транспортов.
— Нет, — ответил коротко Лабиен. Он встал и кивнул Афранию и Петрею. — Дай мне один корабль. Я поплыву на Киферы и Крит и посмотрю, сколько там собралось беглецов. Если достаточно, я реквизирую весь тамошний флот и, если будет нужно, наберу экипажи, хотя солдаты умеют грести. Прибереги свои корабли для Сицилии.
Он тут же вышел. Афраний и Петрей побежали за ним, как два больших старых преданных пса.
— С Лабиеном покончили, — сквозь зубы сказал Цицерон. — Не могу сказать, что буду скучать по нему.
«Я тоже», — хотел сказать Катон, но промолчал. Вместо этого он обратился к Гнею Помпею:
— А что делать с восемью тысячами раненых, которых я привез из Диррахия? По крайней мере тысяча из них уже могут плыть в Африку, но остальным для поправки нужно какое-то время. Все они готовы к дальнейшей борьбе, и я не могу бросить их здесь.
— Кажется, наш новый Великий человек больше интересуется Малой Азией, чем Адриатикой, — презрительно вздернув губу, фыркнул Гней Помпей. — Целует землю Илиона в память о своем предке Энее, как вам это нравится? Освобождает Трою от налогов! Ищет могилу Гектора! — Внезапно он усмехнулся. — Но любой досуг длится недолго. Сегодня прибыл курьер и сообщил, что царь Фарнак покинул Киммерию и направился к Понту.
Квинт Цицерон засмеялся.
— Следует по стопам своего дорогого родителя? Цезарь намерен его урезонить?
— Нет, Цезарь продолжает двигаться на юг. С сыном Митридата Великого придется сразиться Кальвину, подлому псу и предателю нашего дела. Эти восточные цари словно гидры: отруби голову — вырастут две. Полагаю, Фарнак считает это обычной войной — пройтись из одного конца Анатолии в другой.
— Значит, у Цезаря появится масса забот на восточном краю Нашего моря, — с огромным удовлетворением сказал Катон. — А у нас будет достаточно времени, чтобы укрепиться в провинции Африка.
— А ты понимаешь, Катон, что Лабиен пытается опередить и тебя, и моего отца, и любого, кто будет претендовать на высшее командование в Африке? — спросил Гней Помпей. — Почему еще он так спешит туда? — Он в отчаянии ударил кулаком по ладони. — Если бы я только знал, где сейчас мой отец! Я знаю его, Катон, и знаю, в каком он пребывает отчаянии!
— Не беспокойся, он вскоре объявится, — успокоил его Катон. С необычной для него импульсивностью он сжал мускулистую руку адмирала. — Что до меня, то я вовсе не рвусь занять пост генерала. — Он резко повернул голову к Цицерону. — Вот сидит мой командир, Гней Помпей. Марк Цицерон — консуляр, так что я еду в Африку под его началом.
64 
