37 
— Плюнь! — скомандовала она. И влажным платком она стерла грязь с лица Блуза, и только потом поняла, что делает. Пути назад не было. Только вперед.
— Хорошо, — бесцеремонно продолжала она. — У тебя все есть?
— Да, Перкс.
— Утром в уборную ходил? — продолжал ее рот, пока мозг ежился перед военным трибуналом. Я потрясена, подумала она, и он тоже. И поэтому, цепляешься за то, о чем знаешь. И потом уже не можешь остановиться.
— Нет, Перкс, — ответил лейтенант.
— Тога ты обязательно должен сходить, прежде чем мы попадем на лодку, хорошо?
— Да, Перкс.
— Вот и хороший лейтенант, иди.
Она прислонилась к стене и тяжело вздохнула, пытаясь успокоиться. Блуз вошел в барак, и она скользнула за ним.
— Равнение на офицера! — гаркнул Джекрам. Отряд, уже построенный, демонстрировал различные уровни внимания. Сержант резко отдал честь прямо перед лицом Блуза, заставив того отпрянуть.
— Задержан вражеский патруль, сэр! Учитывая военное положение, и, то, что у вас нет унтер-офицера, поскольку капрал Страппи смылся, и, учитывая, что я — бывалый солдат, вы можете зачислить меня помощником, согласно Своду законов герцогини, закон номер 796, раздел 3а, параграф ii, сэр, спасибо, сэр!
— Что? — переспросил Блуз, ошарашено оглядываясь вокруг и начиная подозревать, что в мире внезапного смятения некая огромная красная куртка знала все и вся. — А. Да. Так. 796, говорите? Именно. Хорошо. Продолжайте, сержант.
— Вы здесь главный? — поднимаясь, гаркнул Хонренц.
— Верно, капитан, — ответил Блуз.
Хоренц осмотрел его с ног до головы.
— Вы? — презрительно переспросил он.
— Верно, сэр, — прищурился Блуз.
— Что ж, тогда приступим. Этот жирный ублюдок, — Хоренц ткнул дрожащим пальцем на Джекрама, — этот ублюдок применял силу! К пленному! В цепях! А тот… пацан, — добавил он, словно выплевывая это слово в сторону Полли, — пнул меня в пах и чуть не до смерти забил дубиной! Я требую, чтобы нас отпустили!
— Ты пнул капитана Хоренца в «пах», Партс? — Блуз повернулся к Полли.
— Э… да, сэр. Ударил коленом. И я Перкс, сэр, хотя, я понимаю, почему вы ошиблись.
— Что он делал в это время?
— Э… обнимал меня, сэр, — она заметила, как Блуз поднял брови, и продолжила. — Я переоделся девушкой, сэр, чтобы развеять подозрения.
— А потом ты… ударил его?
— Да, сэр. Один раз, сэр.
— И почему же ты на этом остановился? — спросил Блуз.
— Сэр? — переспросила Полли. Хоренц вздохнул. Блуз отвернулся с почти ангельским удовлетворением на лице.
— А вы, сержант, — продолжил он, — вы и правда приложили руку к капитану?
Джекрам сделал шаг вперед и отдал честь.
— Не то чтобы прям так, сэр, нет, — произнес он, уставившись в точку на стене, футах в двенадцати над полом. — Я предположил, что, раз уж он вторгся в нашу страну, чтобы захватить наших ребят, сэр, не помешает, если он испытает временный шок и страх, сэр. Черт, я же не жестокий человек.
— Разумеется, сержант, — ответил Блуз. Теперь в его улыбке чувствовалось некое злобное ликование.
— Боже, дурья башка, ты что же, веришь этой неотесанной деревенщине? Они же самые настоящее отребье… — начал Хоренц.
— И, тем не менее, я верю им, — перебил Блуз. — Я бы поверил им, а не вам, даже если бы они утверждали, что небо зеленое. И к тому же, эти необученные юнцы победили лучших солдат Злобении своей смелостью и находчивостью. И я просто-напросто уверен, что они еще не раз удивят нас…
— Сняв свои трусики, — прошептал Маледикт.
— Заткнись! — шикнула на него Полли, снова закусив кулак.
— Я знаю вас, капитан Хоренц, — продолжил Блуз, и на один короткий миг капитан выглядел обеспокоено. — То есть, таких, как вы. Я сталкиваюсь с ними всю свою жизнь. Этакие громадные бодрые задиры, мозги которых находятся в штанах. Вы посмели въехать в нашу страну, и думаете, что мы должны вас бояться? Вы думаете, что можете обращаться ко мне поверх голов моих людей? Вы требуете? В моей стране?
— Капитан? — пробормотал сержант кавалеристов, пока Хоренц смотрел на лейтенанта с открытым ртом, — они скоро будут здесь…
— А, — неуверенно отозвался тот. Затем, с некоторым усилием, он вернул самообладание. — Подкрепление на подходе, — рявкнул он. — Освободи нас сейчас же, идиот, и я, может, спишу это на врожденное слабоумие. Иначе, я прослежу, чтобы для тебя и твоих… ха… людей все стало намного, намного хуже.
37 
