Последние отзывы

  73  

Залезаю в «эскорт» и еду в город. В спортзале занимаюсь пилатесом, затем двадцать минут – на беговой дорожке и еще десять – на степпере. Взвешиваюсь: шестьдесят четыре триста. За неделю сбросила кило триста! После душа – кофе и глава из книги, которую я читаю. Это повесть Даниэлы Слоумэн «Жизнь поневоле». Там про одну девушку по имени Жозефина. Она в коме после автомобильной аварии. Жозефина и сама бы рада умереть, но врачи и семья отказываются от эвтаназии. А один врач, некто Стивен, в нее влюбился. Жозефина выходит из комы и узнает, что ее жених Кертис, кстати, больной СПИДом, погиб в аварии.

Немного спустя, возвращаюсь домой.

После спортзала мышцы ломит, и я набираю ванну. Чуть не забыла: должна заехать Лара, мы собирались покататься на лошадях, если у Миднайт все будет в порядке с ногой.

Вытягиваю в ванне собственные ноги. Хочется сдохнуть, глядя на эти безобразные бесформенные культи. Пускаю напор сильнее, чтобы не видеть их в пузырящейся пене. Может, утопиться? А что, идея! Только вот получится ли? Конечно, спрыгнуть с корабля во время шторма – так любой дурак утопится. Но утопиться, захлебнувшись в ванне? То есть поставить такую цель и достичь ее?

Для этого нужна нечеловеческая сила воли. Для этого надо ну очень захотеть умереть. И лишить себя жизни не импульсивно, как те, кто сигает со скалы, а дол го заставлять себя умирать.

Лежа на спине, ухожу под воду. Кожа скользит по ванне, покрытой эмульсией ароматизированных солей. Погружаюсь на два фута.

Я хочу умереть.

Здесь покоится Дженнифер Луиза Кахилл

1987-2006 Любимая дочь Томаса Кахилла и Маргарет Мэри Кахилл, в девичестве Алексакдер, любимая сестра Индиго Суниты Кахилл

Не получается. Не могу открыть рот и глотнуть воды. Не получается даже перестать выдыхать. Просто ничего не могу поделать. Усилием воли глотаю, но как только струйка воды попадает в легкие, тело само выстреливает из ванны. Я откашливаюсь и отплевываюсь. Весь пол ванной комнаты залит. Глаза жжет от соли, растворенной в тепловатой воде. Я задыхаюсь, но тело превращается в биомеханическую машину, чья мощь сильнее моей воли. Сейчас машине нужен кислород, и она накачивает себя воздухом, борется против моего осознанного желания. Пытается выжить.

Дыхание восстанавливается, стихает молотящий гул между ушами. На голубой плитке осел пар. Я вывожу пальцем по крошечным капелькам.

Я ХОЧУ УМЕРЕТЬ

Тут же смахиваю капли ладонью. Размечталась: а кто будет ухаживать за несчастной Миднайт?

Снизу доносится голос матери. Она стоит у двери и орет, задрав голову:

– Дженни, Лара пришла!

Лара. Подруга, блин, лучшая. Вернулась из Ирландии и теперь трубит везде о победе. Пришла сплясать на моей могиле. Тут же слышу его голос, низкий рык. Будет теперь тереться возле Лары. С эрекцией и высунутым языком. Прямо как эта несчастная, жалкая клыкастая псина, которую он от себя не отпускает.

Нехотя выбираюсь из ванны, заворачиваюсь в полотенце, вытираюсь, набрасываю специально подобранные для этого случая тряпки. Вот зеленые штаны в стиле «милитари». Подойдут как нельзя лучше. Ларе они нравятся. Я знаю, потому что видела, как она на них смотрит. Про дрянные шмотки эта тварь обязательно скажет: «Ой, как тебе идет!». Мать опять вопит, отчаянно и настойчиво, словно речь идет о жизни и смерти.

– Лара, поднимайся ко мне! – кричу.

– Мы пошли на конюшню, посмотрим, как там Миднайт, – слышу отца. Грубый голос звучит лицемерно непринужденно.

– Прекрасно, – фыркаю в ответ. Да плевать он хотел на Миднайт..

– Спускайся, пойдем с нами. – Теперь фальшь в голосе так и прет. Конечно, он не хочет, чтобы я пошла с ними. На конюшне папаша будет пялиться на Лару, может, даже полапает ее. Какая же он мразь! Да и она, шлюха, ничуть не лучше. Мы как-то напились, и Лара призналась, что «не прочь бы с ним». Наверняка просто хотела меня позлить, но какой же надо быть отмороженной, чтобы так говорить об отце своей подруги!

Что ж, тем более нет причин не помешать их веселью.

Даю им форы, пусть хотя бы выйдут из дома. Живо представляю себе, как следом трусит собака, как всегда, отстав на несколько шагов. Представляю оба бандитских зада – и отца, и пса – массивные, отвислые. Высшая степень уродства обоих биологических видов.

– Сидеть! – кричит он собаке.

Через матово-зеркальное окно ванной комнаты видно, как Лара и отец шутят и смеются. Они флиртуют, вот мерзость-то! Я мигом слетаю вниз и – оп-ля! – мы уже втроем.

  73