Последние отзывы

  81  

Пока мы шли до двери ее номера, не было сказано ни слова. Там она повернулась и взглянула на меня, силясь улыбнуться, но получилось лишь жалкое подобие улыбки.

– Простите, что так вышло, Элиза, – сказал я.

– Вам не в чем извиняться, – ответила она. – Это все Робинсон. Он сейчас подло поступил. – Обнажив на миг зубы, она, показалось мне, выявила тигриный нрав, прячущийся за обычно сдержанным обликом. – Какая наглость, – пробормотала она. – Не позволю ему собой командовать.

– У него проскальзывают королевские манеры, – сказал я, пытаясь смягчить ситуацию.

Не поддержав мою попытку, она фыркнула.

– Он мог бы стать королем только во время чумы.

В ответ на ее замечание я не смог сдержать улыбки. Увидев это, она напряглась, полагая, видимо, что я смеюсь над ней, потом, поняв, что меня позабавило, сама невесело улыбнулась.

– Я всегда была его самой покладистой – и самой прибыльной – звездой, – сказала она. – У него нет никаких оснований вести себя со мной подобным образом. Как будто мы связаны не деловым контрактом, а брачным. – Она снова усмехнулась. – По сути дела, люди считают, что мы состоим в тайном браке. Он никогда не пытается их разубедить.

Я взял обе ее руки в свои и с улыбкой нежно пожал. Я видел, что она пытается сдержать гнев, но, очевидно, поступок Робинсона задел ее чересчур глубоко, и ей было никак не успокоиться.

– Ну так он неправ, – сказала она. – Пусть он считает все это скандальным и пошлым – тем хуже для него. Здесь затронуты мое сердце, моя жизнь. – Она судорожно вздохнула. – Поцелуй меня и отпусти, – добавила она.

Это могла быть и просьба, но прозвучала она скорее как требование. Я не стал возражать. Наклонившись, я поцеловал ее в губы. Она никак мне не ответила, и я подумал, что просьба эта выражала скорее неповиновение Робинсону, нежели потребность в моем поцелуе.

Потом, словно по волшебству, она исчезла, и я тупо смотрел на ее закрытую дверь, думая о том, что ничего не было сказано о времени нашей следующей встречи. Не означало ли это, что она больше не хочет меня видеть? Я не мог этому поверить, учитывая произошедшее в вагоне. И все же уверенности мне явно недоставало.

Вздохнув, я повернулся и, выйдя из приемной, отправился к открытому дворику. Потом, подойдя к наружной лестнице, потащился на третий этаж в свой номер. Отперев дверь, я вошел, снял сюртук и ботинки и лег на кровать. И, только вытянувшись, понял, как устал. «Слава богу, обошлось без потасовки», – подумал я. Робинсон убил бы меня.

Это происшествие совершенно лишило меня сил. Как яростно он ее защищает! Очевидно, чувства этого человека к Элизе намного превосходят расположение импресарио к подопечному. Вряд ли можно его за это винить.

Я пытался придумать способ увидеться с ней снова. Ясно, что сейчас ей надо отдохнуть, а что потом? Распорядилась ли она, чтобы мне разрешили посмотреть спектакль? Возможно, нет. Я сжимался от одной только мысли о том, что подойду к дверям Бального зала, а меня туда не пустят. Но такое случиться могло.

Я силился вспомнить все, что произошло в железнодорожном вагоне, но в сознании прокручивалось лишь одно: как она слабым, обреченным голосом произносит: «Скорее влюбилась». Я слышал, как она повторяет это вновь и вновь, и каждый раз это вызывало во мне дрожь. Она меня любит. Я встретился с Элизой Маккенна, и она меня любит.

* * *

Когда я проснулся, было темно. Испытав внезапную тревогу, я огляделся по сторонам. Взгляд не остановился ни на чем, что помогло бы мне определить свое местонахождение, и я быстро сел, пытаясь вспомнить, где расположен выключатель. Кажется, я его не видел раньше, но знал, что он должен быть около двери, так что, встав, неуверенно пошел в том направлении. Неловко шаря по стене, я действительно нащупал выключатель.

Вспыхнувший свет позволил мне перевести дух: я по-прежнему был в 1896 году. За вздохом облегчения последовала уверенная улыбка. Я находился в состоянии сна уже четыре раза и не потерял связи с эпохой; четыре раза – и просыпался без головной боли.

Родилась очередная тревожная мысль: «Я проспал, спектакль уже начался». Будучи не столь пугающей, как предыдущая, она все же привела меня в смятение, и я стал думать, как мне узнать время. «Позвонить портье!» И тут же с ухмылкой отбросил эту идею. Неужели я так и не свыкнусь с этой эпохой?

Я быстро открыл дверь и сразу заметил два лежащих на ковре небольших конверта – белый и бледно-желтый. Оба были весьма опрятными, а на желтом конверте я заметил бледно-зеленую восковую печать с изящным изображением розы. Вид ее настолько отвечал очарованию этой эпохи и так меня тронул, ибо я знал, что письмо от Элизы, что я застыл на месте, улыбаясь, как счастливый школьник.

  81