— Господь нашлет на Англию чуму. Не пройдет и полугода, Генрих умрет. И она, дочь Томаса Болейна.
— И я?
— Вы тоже.
— Все мы, сидящие в этой комнате? Кроме тебя, разумеется. Даже Алиса Уэллифед, не сделавшая тебе ничего дурного?
— Все женщины в вашем доме еретички, чума пожрет их тела и души.
— А как насчет принцессы Елизаветы?
Она оборачивается, адресуя свои слова Кранмеру:
— Говорят, когда вы крестили ее, то подогрели воду. Лучше бы вы налили в купель кипятка.
Господь милосердный, восклицает Рич, нежный отец крошки-дочери, и отбрасывает перо.
Кромвель кладет ладонь на руку генерального стряпчего. Естественно подумать, что в утешении нуждается его племянница, но Алиса только ухмыльнулась, услышав из уст блаженной свой приговор.
— Она не сама додумалась до слов о кипятке, — объясняет он Ричу. — Так болтают на улицах.
Кранмер цепенеет; блаженная нанесла ему удар, теперь преимущество на ее стороне.
— Вчера я видел принцессу, — говорит Кромвель. — Она жива и здорова, несмотря на домыслы злопыхателей.
Он намеренно спокоен, нужно дать архиепископу время прийти в себя.
Обращается к пророчице:
— Скажи, удалось ли тебе обнаружить кардинала?
— Кого? — удивляется Одли.
— Сестра Элизабет обещала поискать моего бывшего господина в его странствиях: в раю ли, аду, в чистилище. Я предложил оплатить дорожные издержки, передал ее сподвижникам аванс — как продвигаются поиски?
— Вулси мог бы прожить еще пятнадцать лет, — заявляет пророчица. Он кивает: блаженная повторила его собственные слова. — Однако Господь покарал его, в назидание остальным. Я видела, как черти спорили о его душе.
— И каков итог?
— Никакого. Я все обыскала. Думаю, Господь его отверг. Но однажды ночью я увидела кардинала. — Она надолго замолкает. — Его душа томилась среди нерожденных.
Воцаряется молчание. Кранмер съеживается в кресле. Рич деликатно грызет кончик пера. Одли крутит пуговицу на рукаве, пока нитка не натягивается.
— Если желаете, я помолюсь за него, — говорит дева. — Господь прислушивается к моим просьбам.
— Будь рядом твои советчики — отец Бокинг, отец Голд, отец Рисби и прочие — они бы начали с торга. Я бы предложил цену, а твои духовные наставники постарались ее взвинтить.
— Постойте, — Кранмер кладет руку на грудь, — давайте вернемся назад. Лорд-канцлер?
— Куда скажете, милорд архиепископ. Будем ходить кругами хоть до второго пришествия.
— Ты видишь чертей?
Кивок.
— Они являются тебе…
— В виде птиц.
— И то ладно, — сухо замечает Одли.
— Нет, сэр, Люцифер смердит. Его когти кривы. Петух, измазанный в крови и дерьме.
Кромвель смотрит на Алису. Нужно ее отослать. Что сделали с этой женщиной?
— Должно быть, неприятное зрелище, — говорит Кранмер. — Но насколько я знаю, чертям свойственно являться в разных обличиях.
— Так и есть. Они морочат вас. Дьявол приходит в виде юноши.
— Неужели?
— А однажды ночью привел женщину. В мою келью. — Она замолкает. — Лапал ее.
Говорит Рич:
— Дьявол известный бесстыдник.
— Не более, чем вы.
— А что потом, сестра Элизабет?
— Задрал ей юбку.
— Она не сопротивлялась? — спрашивает Рич. — Удивительно.
Говорит Одли:
— Не сомневаюсь, князь Люцифер знает толк в обольщении.
— Перед моими глазами, на моей кровати, он совершил с нею грех.
Рич делает пометку.
— Эта женщина, ты ее знаешь?
Нет ответа.
— А дьявол не пытался заняться этим с тобой? Можешь не стесняться. Тебя не осудят.
— Он улещивал меня, такой важный в своем лучшем синем шелковом дублете. А чулки усыпаны алмазами сверху донизу.
— Алмазами сверху донизу, — повторяет он. — Должно быть, тебя одолевал соблазн?
Она мотает головой.
— Но ведь ты привлекательная молодая женщина. Ты достаточно хороша для любого мужчины.
Она поднимает глаза, на губах слабая тень улыбки.
— Я — не для мастера Люцифера.
— Что он сказал, когда ты его отвергла?
— Он просил меня стать его женой.
Кранмер прижимает руки к лицу.
— Я ответила, что дала обет целомудрия.
— Он не разгневался, когда ты ему отказала?
— Еще как разгневался! Плюнул мне в лицо.
— Другого я от него не ждал, — замечает Рич.