47 
– Принимаю это как доброе слово в адрес индейцев, – произнес Красные Мокасины. – Из ваших слов получается, что шансов на спасение у нас нет.
Будто прислушиваясь к их разговору, тень караульного вновь припала к решетке.
– Преподобный отец? – послышался голос караульного – он успел немного успокоиться.
– Чего тебе?
– Преподобный отец, я согласен с тем, что вы мне сказали. Вы, должно быть, правы. Бог, наверное, еще жив. Спасибо вам, преподобный отец, вы снова сделали меня пуританином.
– Я рад слышать такие слова, сын мой, – ответил Мэтер. – И ты не пожалеешь, что вернулся к истинной вере. Когда мы вместе будем гулять по золотому городу, все кошмары земли покажутся нам давно забытым сном.
– Я буду с нетерпением ждать этого светлого дня, преподобный отец. Я уже принял решение.
– Это значит, что ты намереваешься помочь нам выбраться отсюда? – с надеждой, свистящим шепотом спросил Таг.
Тень помолчала, потом сказала:
– Я не могу. Пусть они и грешники, но я не могу пойти против них. Но я буду проповедовать им истину, будьте в том уверены, я и сам приму муки. Я попрошу, чтобы мне разрешили умереть вместе с вами!
– Сын мой, подумай, возможно, Господь желает, чтобы ты еще что-то сделал хорошее на земле. И чтобы мы еще потрудились Ему во славу, – сказал Мэтер, и голос его слегка напрягся.
– Это невозможно, – прошептала тень. – Господь ничего не может от меня желать. У меня сил никаких не осталось, преподобный отец. Все, на что я еще способен, так это умереть христианином. Разве вы не говорили, что Он простит меня? Разве вы не говорили, что Он пустит меня в Царство Небесное, если я вновь впущу Его в мое сердце?
– Сын мой, это только первый шаг, но не последний. В некоторых случаях смерть не является проявлением смелости, но проявлением истинной веры.
– Эй, парень, послушай, – проворчал Таг, – я тут только что с Богом поговорил, так вот, у него на мой счет много планов, и он для меня много работы припас.
Тень вновь разразилась плачем.
– Нет, – твердила тень. – Я уже все для себя решил, больше у меня ни на что не осталось сил.
После этого охранник замолчал. Нейрн слегка толкнул локтем Красные Мокасины.
– Слышал, да? – прошептал он. – Они только одного и желают – умереть. Видишь, как их тут всех скрутило.
– Будем надеяться, – ответил Красные Мокасины, – что „нам удастся их раскрутить.
Едва забрезжил рассвет, как решетку над их головами подняли. Вокруг ямы собрались человек двадцать одичавших англичан. У Красных Мокасин сердце оборвалось. Его дитя Тени еще не настолько окрепло, чтобы освободить их. Даже если бы оно и было сильным, сейчас это мало что значило, слишком много вооруженных людей стояли на пути к свободе.
Человек в белой маске тоже был здесь.
– Кто желает первым ублажить древних богов? – спросил он.
Из ямы ему никто не ответил.
– Очень хорошо, – сказал он, – если никто из вас не понял, какая честь вам оказывается, я позволю богам самим сделать выбор.
– Нет! – вскричал Мэтер. – Нет, пусть я буду первым.
– А! Преподобный отец! Теперь ты все понял.
– Я понял только то, что вы собираетесь принести меня в жертву дьяволу, но душу мою он не получит. Принося в жертву мою плоть, вы тем самым жертвуете ему свою бессмертную душу, а мою только укрепляете.
Человек в маске пожал плечами и сделал знак своим людям, те стали спускаться вниз за Мэтером.
– Нет! – завопил кто-то наверху. – Нет! Позвольте мне быть первым!
Человек в маске и его свита обернулись к кричавшему.
– Ты один из нас, – сказала маска.
– Нет! Нет! Я пуританин. Я сошел с истинного пути, но потом Господь показал мне, как вновь заслужить Его милосердие.
– Твой мертвый бог показал тебе лишь путь к смерти, – сказал Куэнас. – Что ж, это очень хорошо. Посмотрим, как твой бог о тебе заботится.
Красные Мокасины никогда не видел лица караульного, но очень скоро он услышал его крики.
В то время, как лица его компаньонов отражали угасание надежды, в душе Красных Мокасин она нарастала. С началом истязаний караульного его дитя Тени проснулось – вялое, слабое, но все же пробудившееся.
Он отправил его распутывать проволоку. Если караульный будет умирать достаточно долго, тогда у них, возможно, появится шанс.
Однако тот недолго мучился. И умер он не раскаявшимся, как хотел, а моля о пощаде, клянясь в преданности древним богам. Затем донеслось монотонное песнопение дикарей на непонятном Красным Мокасинам языке, после чего вновь подняли решетку.
47 
