17 
— Она не была бухой, Гэвин! То есть пьяной, — уточнила она, поворачиваясь к Мэри и озаряя ее улыбкой. — У нее была амнезия. У нее из головы все напрочь улетучилось! Наутро она вообще никого не признавала, даже собственного мужа, который баюкал ее на руках. Ни даже собственных малюток, Мелани и Сью.
— Ма, да разве ж это амнезия? — не сдавался Гэвин.
Лицо миссис Ботэм, до этого, казалось, совсем готовое погрузиться в мирную меланхолическую полудрему, внезапно обострилось, стало напряженно-пристальным.
— …И что же это тогда, по-твоему? — поинтересовалась она.
— В народе это называют бодуном, — не отрываясь от журнала, ответил Гэвин.
— Почему ты так разговариваешь с собственной матерью, Гэвин? На каком основании? Пожалуйста, Гэвин, будь любезен, объясни.
Гэвин перевернул страницу своего журнала, и еще одна крохотная головенка засияла над телесным сооружением.
— Да потому что ты алкоголичка, ма, — объяснил он.
— А вот и нет, — подключился вдруг мистер Ботэм, который, как всегда, сидел за столом, радостно помалкивая. — Она бывшая алкоголичка.
— О нет, дорогой, — отозвалась миссис Ботэм, чье лицо опять до крайности оживилось, — вот тут ты не прав. Нет такого понятия, как бывшая алкоголичка…
— Просто алкоголичка.
— Да, просто алкоголичка.
— Просто алкоголичка, — хором провозгласила дружная семья.
— У той женщины все равно была амнезия! — обратилась миссис Ботэм к сыну, — А ты просто пидор.
— Точно, ма, — подтвердил Гэвин, перелистывая страницу.
— Видишь ли, Мэри, — вещала миссис Ботэм, — раз стал алкоголиком, это уже навсегда. Бог ты мой, если бы я только могла затащить Шерон к Анонимным алкоголикам! Но она туда так ни разу и не дошла. Каждый раз набиралась до ушей. Знаешь ли ты, Мэри, что настоящие алкаши, — тут она прикрыла глаза, — ничего не страшатся. Ничего на свете. Им все нипочем.
Не скрою, милая Мэри, я многое попробовала на своем веку. Метиловый спирт. Скипидар. Огуречный лосьон. Полный набор. Политуру номер семь. Всякие там средства для уничтожения сорняков и мытья посуды. Растворители. Да все на свете. Дезинфицирующие жидкости. Микстуру от кашля. Спрей для носа. Аэрозоль для мытья окон. Глазные капли. Всего наглоталась. Видишь ли, Мэри, это происходило еще до того, как я поняла высшую ценность воздержания. Теперь я просто боготворю свое воздержание. Ты хоть раз смотрела в толковом словаре, что значит воздержание? А, Мэри? Смотрела? Штука в том, что это не только отказ от алкоголя. Воздержание означает еще и честность, спокойствие, умиротворение, умеренность, смирение, разумность, достоинство, сдержанность, скромность, целомудрие, честность…
Мэри устроилась поудобнее. Полчаса назад миссис Ботэм уже объяснила ей природу и смысл воздержания, но сейчас она уже так набралась, что то ли забыла об этом, то ли просто не придавала этому значения. А Мэри ничего не имела против. Она сфокусировала свой взгляд на онемевшем потерянном лице дамы, снова и снова обнаруживая в нем отражение Шерон, и применила уловку, которой в совершенстве овладела за последние дни. Когда миссис Ботэм заводит с тобой беседу, просто смотри в ее сторону, особо не прислушиваясь к тому, что она лопочет. А миссис Ботэм было все равно. Пока ее никто не трогал и она могла свободно распространяться на любимые темы, ее больше ничто не заботило. Собеседник не имел никакого значения: ведь смысл был в том, чтобы говорить. Кроме того, миссис Ботэм любила делать всякого рода признания. Она без устали признавалась Мэри, что с ней чудесно поболтать. Еще она говорила, что это как раз то, в чем она так нуждалась, — живая душа, с которой можно перекинуться парой словечек.
Иногда Мэри даже удавалось бросить взгляд по сторонам или чем-то занять другие беспокойные органы чувств. Вот на столе забытая пустая голубая тарелка, а вот чайник со всем своим семейством. Каждый вечер в девять часов миссис Ботэм ковыляла на кухню и плотно закрывала за собой дверь. Она повторяла, что на дух не переносит эти девятичасовые новости. Мэри ее за это не осуждала. Она сама побаивалась телевизора. Он оказался окном, в котором демонстрировалось все, что происходило по ту сторону, — а происходило слишком много разных вещей, и поэтому Мэри старалась не забивать этим голову. Половина десятого знаменовалась величественным возращением миссис Ботэм, торжественно несущей поднос, на котором громоздился целый город: непомерное множество промасленных гренков, кипящий розовый чай, настолько крепкий, что от него моментально сводило рот, пышнотелые коричневые печенюхи, напоминающие ленивых сонных зверьков, прикорнувших на противне. Как говорил Гэвин, миссис Ботэм, оставшись наедине с собой на кухне, всегда снова прикладывалась к спиртному. И у Мэри не было причин ему не верить. Вернувшись с кухни, миссис Ботэм, конечно же, рвалась завести разговор о трезвости и воздержании. Но Мэри нисколечко не возражала. Она была очень признательна этой милой даме за приют и вообще за все, что та для нее сделала.
17 
