Последние отзывы

  96  

Время от времени случается небольшой дождичек или вдруг обрушится короткий и бурный ливень, но по большей части день состоит из солнца, синего неба и высоких облаков. Полиэтиленовый навес скроили, притачали и укрепили: теперь, стоит лишь собраться дождику, как в три счета — один разворачивает, другой натягивает, третий привязывает — и пожалуйста вам, готова надежная защита от непогоды. Никогда ещё не спали путники на таких сухих тюфяках, исчез запах прели и сырости, в галере чисто, уютно и прибрано, не галера, а прямо пенаты. Однако теперь очень даже видно, что дожди поработали не зря — дороги раскисли, смотреть надо теперь в оба, чтобы не заехать в непролазную грязь на обочине, завязнет фура — семь потов сойдет, пока вытянешь: пара лошадей, трое мужчин и две женщины не стоят и одного трактора. Пейзаж изменился, позади остались горы и пригорки, сходят на нет всхолмления, местность — ровная как стол, перед глазами теперь равнина, которой, кажется, конца не будет, а над нею — небо и такое огромное, что поневоле удивишься и засомневаешься, неужто оно одно на всех, вернее, что у каждого местечка и деревушки, если не у каждого человека, оно свое, побольше или поменьше, повыше или пониже — глядите-ка, мы так ненароком совершили великое открытие, установив, что небосвод есть совокупность куполов, бесконечно переходящих один в другой и покрытых инкрустацией, и вы не смотрите, что термины не те, а посмотрите вы лучше на него, на небо. Когда Парагнедых достигает вершины очередного холма, кажется, что больше уж никогда до самого края света не пойдет земля на подъем, и как часто бывает, порождают различные причины одно и то же следствие, и дыхание у нас пресекается, словно после подъема на Эверест кто взбирался, пусть подтвердит, что было с ним то же самое, что и с нами на этой плоской равнине.

Недаром говорится: считал Педро, да не спросясь хозяина. Сразу оговорюсь: этот Педро — не наш Орсе, а какой именно — Бог его ведает, мы сами не знаем, кто он и откуда, хоть и допускаем, что речь тут, пусть и не прямо, идет о тезке нашего испанского Педро, об апостоле Петре, который трижды отрекся от Христа, а почему трижды, спросить бы надо самого Бога может, потому, что он един в трех лицах, и дальше, хоть и хозяин, считать не выучился. «Считал Педро, да не спросясь хозяина», говорится в тех случаях, когда счеты наши не сходятся, и означает это ироническое народное речение, что свои планы не следует строить на том, что всецело зависит от других: вот, к примеру, если Жоакин Сасса прикинул, что будут они покрывать полтораста километров в день, и попал пальцем в небо, то и Мария Гуавайра, сказавшая, что не больше девяноста, ошиблась. Дело-то все в том, что если смешать кило дерьма и кило варенья, получим мы два кило дерьма, а в данном случае неспешный ход старого коня сдерживал прыть молодого, хотя вовсе не исключено, что объясняется это добросердечием и душевной чуткостью, человечностью — да-да! — сего последнего, ибо кичиться силой перед слабым не есть ли моральное уродство? Развести все эти рацеи автор счел нужным исключительно за тем, чтобы объяснить — едем мы медленней, чем предполагали, но краткость — не всегда достоинство, готов согласиться, что порою и впрямь теряешь из-за многословия нить, но разве не бывает так, что сказав больше, чем было необходимо, остаешься в выигрыше. Лошади идут шагом, как им самим хочется, а подстегнешь — пустятся, повинуясь желанию возницы, рысью, но мало-помалу, плавно и постепенно, так что и не заметишь, вновь замедляют аллюр: и тайной для меня остается, как это они добиваются такой согласованности, ведь ни разу не слышно было, чтобы один сказал другому: Сбавь рыси, а тот ответил: Ладно, как поравняемся вон с тем деревом.

По счастью, путники никуда не торопятся. Это поначалу, когда только остались позади такие теперь уже далекие галисийские края, им казалось, что есть у них некое расписание и какие-то сроки, и возникала даже какая-то спешка, словно каждый из них торопился спасти отца от петли, поспеть на рыночную площадь, прежде чем палач выбьет табурет из-под ног приговоренного. Хотя какой там отец — ни про отца, ни про мать наших путешественников сведениями мы не располагаем, если не считать умалишенную матушку Марии Гуавайры, эвакуированную вместе со всей психиатрической больницей из Ла-Коруньи, а, может, уже и вернувшуюся туда после того, как опасность миновала. О прочих родителях, равно как и о более отдаленных предках, ничего повторяю, нам не известно, ибо если дети молчат, то и нам следует воздержаться от вопросов и расспросов — в конце концов, мир с нас начинается и нами же завершается, надеемся, что этим заявлением не нанесем мы ущерба семейным святыням, наследственным интересам, чистому блеску родового имени. Но минуло всего несколько дней — и дорога стала миром не от мира сего, как происходит и с человеком, который, в мире находясь, обнаруживает, что он-то сам и есть — целый мир: сделать это нетрудно достаточно лишь создать вокруг себя более или менее полное одиночество, в чем и преуспели наши путешественники — они едут вместе, но каждый сам по себе. Потому и не торопятся, потому и перестали подсчитывать, сколько пройдено, сколько осталось, и остановки служат для отдыха и торговли, а порой останавливаются исключительно потому, что захотелось, а на поиски причин этой внезапного желания — если они вообще существуют — мы обычно тратить время не склонны. В конце концов все мы прибудем туда, куда направляемся, это всего лишь вопрос времени и терпения, заяц проворней черепахи, вероятно, он попадет в пункт назначения первым, если только не повстречает по дороге охотника с ружьем.

  96