Особенно,... 
122 
— Я думаю, что мог бы работать у Дрого и снова жить в доме управляющего, — размышлял он вслух. — Похоже, ни один из моих братьев не торопится занять эту должность.
Прижимая лаванду к груди, Лейла поцеловала его в щеку.
— Это было бы замечательно, спасибо. Ты поможешь мне разводить новые растения, а Ниниан, которая умеет выращивать абсолютно все с закрытыми глазами, поможет с садом. И я уверена: Дрого станет гораздо легче, если вновь обретет такого мудрого помощника в твоем лице. Она смотрела на него с надеждой. Все еще смущенный и ошеломленный тем, что Лейла готова была жить в другом, не своем собственном доме, Дунстан сказал те единственные слова, которые ей так хотелось услышать:
— Тогда ты выйдешь за меня замуж?
Он хотел забрать слова обратно, сразу же, как только их произнес, но она, как всегда, поймала его врасплох:
— Я думала, что ты никогда не попросишь меня об этом.
Не выпуская из рук лаванду, Лейла обняла Дунстана за шею и пылко поцеловала.
Дунстан покачал головой в страхе, как легко ей удалось вырвать из него предложение. Но теперь его ничего не волновало, даже если бы земля задрожала и стены зашатались. Он отдал свое будущее в ее руки, и на душе у него стало легко и радостно. Пора было действовать, а не размышлять.
Подхватив Лейлу за талию, Дунстан понес ее за дом, подальше от кучера и экипажа. Он посадил ее среди маргариток и принялся ломать ближайшие зеленые ветки. Пока Лейла восхищалась разнообразием красок и запахов дикорастущих растений, Дунстан соорудил небольшой шалаш и накрыл его сверху плащом.
Снова обняв ее, он нежно уложил любимую на созданное им импровизированное ложе и упал рядом с ней. Теплый воздух ласкал его щеку так же мягко, как пальцы Лейлы, когда он склонялся над нею.
— У моей жены должны быть шелка и алмазы, — бормотал он, овладевая ее ртом прежде, чем она могла рассмеяться.
Сладость языка Лейлы вознесла его до небес. Когда ни один из них уже не мог дышать, Дунстан оторвался от губ своей королевы и принялся осыпать поцелуями ее лицо.
— Твоя жена предпочла бы розы и лаванду. — Она задохнулась от восхищения, поскольку он нашел особенно чувствительное место. — И это — самая прекрасная кровать, из всех мне известных.
Что-то совсем земное и радостное шевельнулось в его душе, когда она назвала себя его женой. В благодарность Дунстан расстегнул лиф платья и развязал корсет. Он нащупал нежные бутоны, скрытые под кружевами, и припал к ним, лаская до тех пор, пока она уже не могла говорить, а только вскрикивала от страсти.
— Я подарю тебе розы зимой, — поклялся он. — У тебя никогда не будет недостатка в ценных ароматах, если у тебя буду я.
— Подари мне свой аромат, — потребовала она, вытягивая рубашку из бриджей и лаская его обнаженную грудь.
Эту просьбу он мог исполнить без труда. Дунстан устроился у Лейлы между ног, удерживая себя на локтях и наклоняясь, чтобы поцеловать ее нетерпеливые губы. Он хотел услышать ее обещания, сказанные ясно и просто, чтобы все сразу стало понятно.
— Мы клянемся перед Богом, Лейла, — предупредил он. — Хорошенько подумай, это ли ты хочешь, потому что, независимо от будущего, как только ты станешь моей, от меня уже не избавишься.
Она дернула за ленту, связывающую его волосы, чтобы распустить их по его обнаженным плечам. Дунстан чувствовал, что проваливается в глубину ее глаз, но он держался, стараясь не двигаться, пока не увидит ее ответ в улыбке любви на ее губах.
— Я клянусь любить и уважать тебя пока смерть не разлучит нас, — торжественно прошептала она.
Дунстан вспомнил панику Дрого из-за клятвы Малколм, но у него было время, чтобы понять это лучше, чем его благородному брату. Он никогда не испытывал такой радости. Возможно, он из тех мужчин, которые не могут жить без женщины, но только эта женщина сделает его счастливым.
— Я беру тебя в жены и клянусь любить, чтить и уважать тебя, пока смерть не разлучит нас, — не задумываясь пообещал он.
Ее глаза расширились в восхищении от этих слов, но он уже истощил свой запас терпения. Чувствуя себя пиратом, предъявляющим права на драгоценное сокровище, он соединил их плоти, празднуя обещания сердец с удовольствиями физического обладания.
Он завоевал сердце леди только после того, как подчинил свое собственное сердце власти ее любви — единственному колдовству, необходимому для строительства будущего.
Глава 30
— Да я скорее съем свою собственную руку, чем одену это. — Дунстан замолчал, когда его невеста подняла на него полные изумления глаза. Лейла стояла в другом конце комнаты, на ней было мерцающее зеленовато-голубое платье, которое очень шло к ее сияющим глазам, и каждый раз, когда он смотрел на нее, не мог понять, чем он недоволен.
122 
