Последние отзывы

  57  

Наталья Петровна в изящном зеленом платье – третьем за этот вечер – готова была вот-вот расплакаться. У Кейт тоже в знак солидарности защипало глаза.

Чтобы добиться такого совершенства, с таким мастерством изображать нелепое и постыдное поведение героев, заслуживающее всяческого порицания и осуждения, мужчины и женщины высокого ума и таланта отдавали годы претворению своей мечты в жизнь, тяжкому труду в театре, верному служению делу, учась на ходу, терпя унижения, питаясь порой одними надеждами и, как правило, живя впроголодь на два с половиной пенса в какой-нибудь захудалой провинциальной дыре. Потом и кровью платили они за один миг высокого искусства – такой, как сейчас, когда Наталья Петровна, подметая юбками грязные половицы сцены, говорит девушке, которая влюблена в того же молодого человека, что и она:

«Вспомни, что о нашей тайне, по моей вине, конечно, знают уже здесь два человека… Вера, вместо того чтобы терзать друг друга подозрениями и упреками, не лучше ли нам вдвоем подумать о том, как бы выйти из этого тяжелого положения… Как бы спастись! Или ты думаешь, что я могу выносить эти волненья, эти тревоги? Или ты забыла, кто я?»

О, ради таких слов стоит совершить паломничество в театр.

Что бы там Кейт ни думала сейчас, все это будет вычеркнуто из ее памяти; кто она такая, чтобы идти против течения и считать скверным то, что все другие находят достойным восхищения, да, кроме того, она и сама когда-то этим восхищалась и, надо полагать, еще не раз будет восхищаться большим искусством – ей только надо вернуться в нормальное состояние, обрести старые привычки, семью и дом, где она снова будет хлопотать, поднимать пыль юбками и раскрывать белоснежной рукой изящный кружевной зонтик.

«Еще одно, последнее усилие, и я свободна!.. О да! Я жажду свободы и покоя». Тут вся публика вскочила с мест и принялась долго и громко аплодировать.

Кейт аплодировала и кричала вместе со всеми, присоединившись к восторженным поклонникам театра из задних рядов партера и с галерки, она скорчила гримасу даме, которая смотрела на нее с осуждением (по-видимому, из-за того, что сейчас Кейт вместе со всеми кричала «Браво!», а в течение всего спектакля сидела недовольная), и была вынесена на тротуар толпою, вдруг скинувшей свои звериные маски и превратившейся снова в толпу самых обыкновенных мужчин и женщин.

Она долго и упорно ловила такси, отметив про себя, что две пустые машины проскочили мимо: шоферы, по-видимому, не желали связываться с полоумной старухой, стоявшей на краю тротуара с поднятой рукой. Наконец один таксист сжалился и остановился, но услышав адрес, удивленно сказал:

– Да тут же рядом!

– Знаю. Но я только что после болезни, – ответила Кейт.

Ее подвезли к отелю, и она, словно преступница, прокралась через вестибюль, стараясь не привлекать к себе внимания. Но ее нельзя было не заметить. Многие смотрели ей вслед. Она добралась до своего номера, схватила зеркальце и, держа его перед глазами, повалилась на кровать, не в силах оставаться в вертикальном положении.

За день ее сухие, свалявшиеся, отливающие медью волосы совсем вышли из повиновения, лицо неузнаваемо постарело. Наталья Петровна не потерпела бы такого ни минуты.

Актеры абсолютно правы. Они не позволяют себе застыть в одном образе, держаться одной прически, одной походки или манеры разговора – нет, они все время перевоплощаются, никогда не остаются сегодня теми же, что вчера. А она, Кейт Браун, жена Майкла, оставалась в одном и том же виде без существенных изменений целых тридцать лет: изящная, пухленькая, рыженькая, с добрыми карими глазами.

Кейт смотрелась в зеркало и гримасничала, примеряя к себе, как актриса, репетирующая роль, разные выражения – оказалось, что их великое множество, а ей и в голову не приходило воспользоваться таким разнообразием. Она свела до минимума свою мимику, оставив на вооружении только маски, которые красили ее и были приятны для окружающих – во всяком случае, не раздражали бы их; но как владеть лицом теперь, когда внутри бушуют бури, когда она больна (кожа снова стала гореть), когда душа мечется и не находит себе покоя? Хорошо еще, что в ее распоряжении есть несколько недель – немалый срок, если ты свободна… А сколько именно недель? Кейт стала просматривать письма Майкла, и они тут же вытеснили все другие эмоции, кроме одной: тоски по мужу, тоски по душевному равновесию, которое давала близость с ним, тоски по семье, по дому. Из его писем она поняла, что он не вернется раньше конца октября или даже середины ноября, если Кейт ничего не имеет против. Если же она не хочет, чтобы он задерживался, он отклонит приглашение остаться еще на несколько недель. Из ее писем он понял, что она тоже мило проводит время… ну что ж, он желает ей успехов, даже рад за нее – давно пора оторваться от дома и передохнуть. Они увидятся осенью, если он в ответ на это письмо не получит от нее какой-нибудь весточки. Но, конечно, он ее не получил, так как Кейт, читая письмо первый раз, не вникла в его содержание; теперь же, чтобы быть уверенной, что он не нагрянет раньше времени, она послала ему телеграмму, в которой настоятельно советовала не торопиться с возвращением.

  57