Особенно,... 
70 
Она неохотно кивнула. Она не поняла. Смертные страдания отдалили ее от этих людей. Только тогда я стал осознавать, как огромна разделившая их пропасть. Не имело значения, что практически каждый день они приходили в ее больничную палату. Ее рассудок был затуманен лекарствами, она едва ли что понимала, страдая от боли, и чувствовала себя одинокой.
Мое сосредоточенное внимание прервал мягкий шуршащий звук. Существо, дремавшее в комнате прислуги, проснулось и суетливо спускалось по деревянным ступеням. Хлопнула дверца, и зашуршала листва под чьими-то стремительными шажками.
Существо, появившееся среди папоротника и листьев, размером со слоновьи уши, вполне могло сойти за гнома. Но это была всего лишь очень старая женщина. Малюсенькое создание, с личиком, совершенно измятым морщинами. Черноглазая, с белыми волосами, заплетенными в две длинные опрятные косички, кончики которых стягивали розовые ленточки. На ней был плотный цветастый халат и нелепейшие пушистые розовые тапочки. Мона вскочила, чтобы поприветствовать ее, и выкрикивала: "Долли Джин!", затем заключила существо в свои объятья и закружилась с ней.
— Господи Боже! — кричала Долли Джин. — Так это правда, это Мона Мэйфейр! Благовоспитанное дитя, ты сейчас же поставишь меня на место и расскажешь, что на тебя нашло. Посмотри на эти туфли. Ровен Мэйфер, почему ты не сказала мне, что детка здесь? И ты, Михаэль Карри, дай-ка мне этот ром, думаешь, твоя мать не видит с небес, того, что ты натворил? Думал, меня можно не принимать в расчет. Я знаю, не надейся, что не знаю. И посмотри на Мону Мэйфейр, что ты впихнул в нее?
Мона не понимала, что со всей своей вампирской мощью раскачивает женщину в воздухе, и не отдавала себе отчета, насколько ненормально это смотрится. Зрители лишились дара речи.
— Ах, Долли Джин, это так долго продолжалось! Так ужасно долго, — всхлипнула Мона. — Я даже не могу вспомнить, когда последний раз тебя видела. Я была заперта и связана, и погружена в сон. И когда мне сказали, что Мэри Джейн Мэйфейр снова убежала, я будто впала в ступор.
— Я знаю, моя детка, — сказала Долли Джин. — Но они бы не пустили меня в комнату, у них свои правила. Но не проходило и дня, чтобы я не молилась за тебя. И в один из этих ясных дней Мэри осталась без денег и вернулась домой, или закончила в морге, с биркой на пальце. Мы найдем ее.
К тому времени мы все уже были на ногах, кроме Ровен, погруженной в свои мысли, как будто ничего не происходило. Михаэль быстро забрал у Моны, по-видимому, абсолютно невесомую Долли Джин и поместил ее между собой и Ровен.
— Долли Джин, Долли Джин, — всхлипывала Мона, пока Квинн пытался усадить ее обратно на ее место за столом.
Ровен ни разу даже не бросила взгляда ни на Мону, ни на Долли Джин. Она продолжала бормотать, в ее голове, не давая ей покоя, непрерывно рождались слова, а ее глаза безнадежно пытались пробить темноту.
— Прекрасно, присаживайся, Долли Джин, и ты, Мона, и дайте Ровен выговориться.
— А ты еще кто такой?! — воскликнула, обращаясь ко мне, Долли Джин. — Откуда, Пресвятая Дева, ты явился?
Ровен неожиданно повернула голову и уставилась на Долли Джин с видимым удивлением.
Потом снова ускользнула в себя и погрузилась в воспоминания. Пожилая женщина притихла и не двигалась.
Потом пробормотала:
— О, бедняжка Ровен, она снова не в себе.
И опять уставилась на меня, широко раскрыла рот, закричала:
— Я знаю, кто ты!
Я ей улыбнулся. Не мог удержаться.
— Пожалуйста, Долли Джин, есть дела, которые нам надо уладить, — сказал Михаэль.
— Господи Иисусе, Мария и Иосиф! — кричала Долли Джин, уставившись теперь на Мону, которая торопливо вытирала свои недавние слезы. — Моя детка, Мона Мэйфейр, — Кровавое дитя!
Потом ее глаза занялись изучением Квинна. И раздался новый вскрик, перешедший в вопль:
— Так ведь это тот, черноволосый!
— Нет, это не он, — заявила Ровен сердитым сдавленным шепотом, вновь поворачивая голову в сторону женщины. — Это Квинн Блэквуд. Ты знаешь, он всегда любил Мону.
Она заявила это таким тоном, словно сообщала ответ на все вопросы во вселенной.
Долли Джин мелко дернулась в своем стуле и, после пары наклонов и покачиваний головой, принялась вдумчиво разглядывать Ровен, которая смотрела на нее, сверкая глазами, будто впервые видела.
— Ах моя девочка, моя бедная девочка, — сказала Долли Джин Ровен. Она протянула свои маленькие ладошки к Ровен и погладила ее по голове.
70 
