Особенно,... 
65 
— Заткнись. Ты видел мою машину, которая стоит в библиотеке?
— Эту гигантскую бабочку? Может быть, она и крыльями размахивать умеет?
— Сначала она жужжит, потом исчезает.
— И чем громче жужжит, тем дальше летит в Прошлое?
— Именно так. А это мой список потерянных душ.
Билли нахмурился.
— Хемингуэй? Мелвилл? Несчастнее некуда. Толстой? А этот-то как сюда попал? Френсис Скотт Фицджеральд и Зельда? Пить меньше надо!
— Отдай! — Я выхватил список у него из рук, сел в свою машину и, отжав рычаг, прошептал: — Я уже не здесь.
Машина зажужжала.
И здесь меня не стало.
Похожая на гигантскую целлофановую бабочку машина села возле дома Папы в Айдахо. Бог ты мой, подумал я, и что же я теперь ему скажу?
Я выбрался из-под ее дрожащих крыл и поднялся по ступеням дома. Прежде чем я успел постучать в дверь, она распахнулась, и на пороге показался Хемингуэй, который, судя по всему, не спал всю ночь. Он как будто ждал меня.
Вернувшись в холл, он уселся за стол и указал мне кивком головы на соседнее кресло. Приблизившись, я разглядел то, что лежало, отливая стальным блеском, на столе. Это было охотничье ружье, которым Папа когда-то будил эхо на склонах Килиманджаро и однажды подстрелил белого, как кенийская пыль, слона. Рядом с ружьем лежал обычный двуствольный дробовик.
На столе стояли два стакана с неразбавленной граппой. Я взял один из них, Папа опрокинул свой, не запивая.
— Ну? — спросил Папа.
— Не делайте этого, — сказал я, отвернувшись от стола.
— Чего «этого»?
— Того, что вы собрались сделать.
— Я не собирался делать ничего определенного, — покачал головой Папа.
— Вы об этом думали.
— Вы что, умеете читать мысли?
— Нет. Просто я читал ваши рассказы. Доктор, изображенный в одном из них, был вашим отцом, не так ли? Все мы знаем, как закончилась его жизнь.
— Все знают.
— Говорят, вы храните у себя его ружье.
— Да, где-то лежит.
— Если вы сделаете эту глупость, не будем смягчать выражений, каких только идиотских причин не придумают люди!
— Не бывает идиотских причин, чтобы уйти, если уходить пора.
— Нет, это не то, что вы думаете. Это то, что они напишут. Сначала они изгадят вашу могилу, потом изменят название вашей вещи на «Не восходит солнце».
— Они не смогут этого сделать. То, что я сделал, останется. Не хочется хвастать, но…
— Вам есть чем. Вы же Папа.
Папа едва заметно улыбнулся и закурил сигарету.
— И давно ли вы меня читаете?
— С восьмого класса. Я прятал вашу книгу под учебником алгебры.
— Подходящее место, ничего не скажешь! И чем же стала для вас моя книга «И восходит солнце»?
— Открытой дверью, нет, широкими вратами, ведущими в удивительный мир, полный дворцов, красавиц и тореадоров, все с изумительными спинами, и как выжить в нем, уже перестав быть мужчиной…
— Многовато для ребенка.
— Я проглатывал ваши книги одну за другой! Но не отклоняйтесь от темы разговора. Если вы уйдете…
— Я еще не ушел.
— Если вы уйдете, они съедят вас с потрохами!
— Ну, сначала нужно суметь до них добраться.
— Они выпотрошат ваш мозг и будут пожирать его снова и снова.
— Но мужество хотя бы останется при мне?
— Погибнет в первую очередь, вы даже не сможете бороться: они представят вас безвольным трусом…
— Они что, гиены?
— А также дикие собаки, грифы и акулы!
— Весь Гарвард?
— И университет штата Огайо в придачу!
— Неплохая компания, ничего не скажешь! — Папа испытующе посмотрел мне в лицо. — А вы-то что здесь делаете? Вы такой же псих?
— Я — поклонник.
— А почему вы покраснели?
— Я сказал чистую правду.
— Мой верный поклонник, значит.
— Нет, поклонник хороших книг. Не обязательно шедевров, просто хороших.
— Да, это я умел…
— Вы и сейчас в прекрасной форме!
— С никуда не годной селезенкой, с двумя сломанными ребрами, с раздробленной берцовой костью и с проломленным черепом?
— Они вам нисколько не помешают. Вашими ребрами, ногой и головой должны заниматься врачи, а не критики. Как только они подлатают ваше тело, перестанут шалить и ваши нервы. Боль уйдет, и…
— Я снова смогу писать?
— Hу конечно!
— Не знаю, хватит ли у меня терпения… — сказал он. — Я встаю ни свет ни заря и заставляю себя работать до тех пор, пока не замечаю, что у меня ничего не выходит… И тогда я, конечно же, откупориваю новую бутылку… Да и кому все это нужно?
65 
