Особенно,... 
81 
— К-как сказал бы господин Бажанов — в-все! Пойдемте, Ирина, скучно здесь!
У порога я оглянулась. Камера — но не та, куда меня поместили вначале. Окошко все же есть, у самого потолка, двойное стекло, решетки.
— Вы правы, Игорь. Скучновато!
Коридор был пуст. Игорь поддерживал меня под левую руку, сержант-"сагайдачник" (вот где встретились!) — под правую. Ноги передвигались сами, и я начала понимать, что прихожу в себя. Не убили, жива. Жива, но по-прежнему тут, во внутренней тюрьме ФСБ. Однако коридоры пусты…
— Игорь! Здесь что, революция?
Маг по имени Истр смеется. Только сейчас я замечаю: его глаза действительно чуть-чуть близорукие. Странно, ни разу не видела его в очках. И линз не носит…
— Это к г-господину Молитвину. Он у нас, так сказать, в-ветеран. А, в общем, революции п-пока нет, зато весну могу обещать.
Весна встретила меня во дворе — в огромном пустом дворе, окруженном высокими серыми стенами. Громадные ворота исчезли, не осталось даже железной будки, что торчала рядом. Вместо охранника у ворот колесила пара кентавров; за плечом у одного из них висела огнестрельная штуковина, слегка напоминающая дробовик.
Все это я заметила уже потом. Солнце! Огромное, даже не мартовское — майское! — горело в самом зените. Под ногами хлюпала грязь, еще несколько дней назад бывшая снегом. Терпкий воздух казался настолько густым, что застревал в горле.
Я глубоко вздохнула. Весна! Весна — и я все-таки жива.
На плечи мне накинули пальто. Я обернулась, чтобы поблагодарить, — и наткнулась на веселый взгляд знакомого сержанта. Я улыбнулась, парень взял под козырек.
Игорь, державший меня под локоть, быстро оглянулся:
— Сейчас. Г-господин Бажанов обещал оставить машину.
— Можна! — Сержант вновь козырнул и, лихо шлепая по грязи, двинулся к воротам.
И тут я увидела обезьяну. Белая тварь беззвучно промчалась по лужам, метнулась к стене пропала в сером бетоне.
Рука Игоря успела схватить за плечо. Откуда-то со стороны послышалось гудение мотора. Я закрыла глаза.
2
— Все-таки я рекомендовал бы в храм-лечебницу, магистр. Я ведь не врач. Что мог, то сделал.
— Ей лучше д-домой, Иероним Павлович. Хватит с нее, так сказать, к-казенного дома.
Голос Игоря звучал слева; молитвинский — Справа. Мотор гудел, было тепло и уютно.
— Ирина! Вы слышите м-меня? Я вздохнула. Да, как говорит господин Бажа-нов, все! Хватит! Обезьяны так обезьяны!
— Я слышу вас, Игорь. Извините, глаза пока открывать не буду. Больно.
— Под лампой держали, Эра Игнатьевна?
В голосе Молитвина не было сочувствия. Так мог спросить патологоанатом.
— Под лампой, Иероним Павлович.
— Здорово они вас! Я вовремя подоспел: вам ваши, откровенно говоря, коллеги такую мерзость вкололи…
«Лучше сделайте ей еще один укол».
Я вздрогнула.
— Спасибо.
— Иероним П-павлович был, можно сказать, председателем комитета по в-вашему освобождению.
— Не преуменьшайте своих заслуг, досточтимый магистр!
Странно: кажется, Молитвин сердит не только на меня. Но чем ему не угодил Игорь? «Досточтимый магистр» — звучит прямо как «гражданин следователь»!
Спрашивать не стала. Еще успею, да и сил нет. Самой бы из машины выйти!
Возле моего подъезда тоже все изменилось. Сгинули сугробы, жалкие остатки сосулек источали последние капли с мокрого карниза. Весна! И как быстро!
— Вам помочь?
Молитвин смотрел по-прежнему хмуро, но это почему-то уже не расстраивало. Я огляделась по сторонам (никаких обезьян!), улыбнулась:
— Нет, спасибо. Я попрошу досточтимого магистра.
Шаман поправил пальто, кивнул:
— Хорошо. Игорь Дмитриевич, я буду в мэрии. Наверное, следовало удивиться (Молитвин! в мэрии!), но удивляться я не стала. Похоже, действительно революция. Маленькая такая революция с переодеванием люмпена в черный френч и вселением его в мэрию. Пусть!
— Иероним Павлович! Я хочу вас поблагодарить…
Он покачал головой, губы дернулись:
— Не надо. Мы все равно с вами — по разные стороны… гражданка следователь. Просто в следующий раз, когда сами кого-нибудь пад лампу сажать станете…
Я не обиделась. А если и обиделась, то самую малость.
— Я хочу у вас спросить. Как… Как у врача.
Ответом был удивленный взгляд. Игорь кивнул и поспешил отойти в сторону. Я замялась, не зная, как начать.
— Мне… Мне не давали спать. Потом делали какие-то уколы. Я бредила, видела… Видела белых обезьян. Таких странных обезьян, они бегали по снегу…
81 
