Особенно,... 
74 
— Протест отклонен, мистер Армур, вопрос может иметь существенное значение. Отвечайте на вопрос.
— Повторяю, миссис Паттерсон, — теперь обвинитель не счел за благо перепутать фамилию, — считал ли вас обвиняемый виновной в смерти вашего сына?
— Тогда мне так казалось… Мы оба тогда были убиты горем.
— Он сердился на вас?
— Да.
— Сильно сердился? Может быть, он ударил вас?
Мариэлла заколебалась.
— Обвиняемый бил вас?
— Я…
— Миссис Паттерсон, вы приносили присягу. Пожалуйста, отвечайте на мой вопрос. Он вас бил?
— Ну, он ударил меня…
Уильям Палмер быстро подошел к судье и показал ему телеграмму, которую затем передал Тому Армуру для проверки.
— Ваша честь, перед нами телеграмма, отправленная из Женевы администратором клиники Святой Девы. В ней говорится, что согласно документам госпожа Мариэлла Делони непосредственно перед поступлением в клинику была избита (в оригинале — battue) своим мужем. Это произошло вскоре после смерти их ребенка. Ей причинены серьезные телесные повреждения, а позднее в тот же день состоялись преждевременные роды, завершившиеся появлением на свет мертвого младенца. — По залу суда пронесся приглушенный гул, а Палмер снова повернулся к Мариэлле. Лицо его теперь было бледнее, чем обычно. — Миссис Паттерсон, верно ли составлен этот документ?
— Да. — Ей нечего было добавить. Она сейчас вообще не могла говорить.
— Были ли другие случаи, когда мистер Делони бил вас?
— Нет, таких случаев не было.
— А до гибели вашего сына вы не страдали нервными или психическими расстройствами?
— Нет, никогда.
— Можете ли вы сказать, что сейчас вы полностью выздоровели?
— Да.
Наступила короткая пауза. Палмер бегло просмотрел какие-то записи, затем продолжил:
— Миссис Паттерсон, верно ли, что вас мучают сильные головные боли?
— Да.
— Когда начались эти боли?
— Они… начались… когда я была в Швейцарии.
— И с тех пор они не прекращаются?
— Не прекращаются.
— А в последнее время?
— Тоже.
— Как давно это было в последний раз? Она попыталась улыбнуться, но не смогла:
— В субботу и воскресенье.
— Сколько приблизительно раз это повторялось, скажем, за последний месяц?
— Четыре-пять раз за неделю.
— Да что вы, неужели так часто? — Теперь он разыгрывал сочувствие. — А до похищения сына? Столь же часто?
— Нет, может быть, раза два-три в неделю.
— Миссис Паттерсон, а есть ли у вас другие проблемы, которые беспокоят вас так же давно? Не страдаете ли вы депрессиями? Может быть, временами боитесь людей? Нельзя ли предположить, что в вас просыпается страх перед ответственностью, боязнь опять оказаться виноватой?
Том Армур еще раз заявил протест, пытаясь остановить эту изуверскую процедуру:
— Мой коллега — не психиатр. Если, по его мнению, нужно заключение психиатра, он должен пригласить эксперта.
— Ваша честь! — Билл Палмер опять приблизился к судье, и в его руках появился другой лист бумаги. — Вот телеграмма из Виллара, из клиники доктора Вербефа. Здесь подтверждается, что свидетельницу время от времени приходилось изолировать.
— Протестую! — возмущенно прервал его Том Армур. — Миссис Паттерсон не подвергалась лишению свободы!
— Протест принят. Мистер Палмер, прошу вас выражаться точнее.
— Извините, ваша честь. Во всяком случае, свидетельница провела два года и два месяца в больнице для душевнобольных в результате нервного срыва и тяжелой депрессии. Установлено, что она неоднократно предпринимала попытки самоубийства и страдала сильными головными болями. Таков официальный диагноз. Кроме того, доктор Вербеф сообщает, что, по его мнению, головные боли миссис Паттерсон будут продолжаться, а при сильных стрессах ее душевное здоровье может оказаться под угрозой.
Врач добил Мариэллу, сам того не желая. Теперь она может говорить что угодно, все равно суд решит, что она чрезмерно взволнована и ее свидетельства ненадежны. Но Палмер еще рвался в бой. Телеграмма доктора Вербефа была приобщена к делу, и прокурор продолжил допрос:
— Миссис Паттерсон, имелись ли у вас контакты с обвиняемым после развода?
— Нет.
— Видели ли вы его в прошлом году? Скажем, непосредственно перед похищением вашего сына?
— Да, мы случайно встретились в церкви в годовщину смерти нашего сына. А потом — на следующий день в парке.
— И в обоих случаях с вами был сын?
74 
