VII. Монолог скептика из пьесы «На земле и на башнях»

• Что, принц, читаете?
• Слова, слова, слова.
• Мой милый принц! Мотивы для печали
• Не в том, что ложь честна,
• А правда не права —
• Они в другом.
• Что слова нет в начале
• И нет в конце.
• Поймите, милый принц, —
• Ваш дядя Клавдий правил очень долго,
• В величии супружеского долга
• Жену Гертруду подсадив на шприц
• Во избежанье ревности и сплетен.
• И результат был хорошо заметен.
• Полоний выжил – умница-хирург
• Зашил дыру. В наш век пенициллина
• Жизнь подлецов бывает слишком длинной,
• И бравый плут вернулся ко двору,
• Дабы довесть до брачного матраса
• Офелию и зятя Фортинбраса.
• Лаэрт, неукротимый датский тигр,
• Стал чемпионом Олимпийских игр,
• Фехтуя на отравленных рапирах,
• Но запил, чем и посрамил Шекспира,
• Скончавшись от цирроза. Вы же, принц,
• Мой бедный гений, мой безумный Гамлет,
• Отправились во тьму вперед ногами,
• Меняя журавля на горсть синиц,
• Надеясь обрести уютный дворик,
• Где ждет любимца-принца бедный Йорик, —
• И то, что вас подняли на помост,
• Как воина, четыре капитана,
• Достойно Метерлинка, и Ростана,
• И Байрона. Но вывод крайне прост.
• Его изрек почтеннейший Горацио:
• В театре важно «психо»,
• В жизни – «рацио».

VIII. Ноги лучшего-из-людей и удача куриного льва

– Мозгач! Дружище!

– Он ск-к-к… он ск-к-кааааа..!

– Да плюнь ты на него! Ну, сказал! Это ж армейский маг! Солдафон!

– Он!!! Сказал!!! Что й-я-я н-не!!! Н-не во-о-о-о..! А я во-о-о!!!

– Конечно, во! Ты еще какой во!

– …шеб-б-бник! Волшебник й-я! А он к-ко..! К-ко!..

Утешая Кра-Кра, заикающегося от волнения больше обычного, Бут-Бутан подумал, что, возможно, Алый Хонгр прав. И тут же отвесил себе мысленный подзатыльник. За гнусные сомнения. Ерунда! Происки врагов! Ему, Куриному Льву, тыщу раз брехали: ты не воин, не «Рука Меча». Щенок ты, и зубы твои молочные. Наверное, скажи однажды Мозгач: «Бут-Бутан, а вдруг они правы?..» – загрыз бы предателя. Хоть молочными зубами, хоть коренными. Ладно, когда они найдут недостающие части Лучшего-из-Людей, все злопыхатели подавятся. В ножки падут, да поздно.

– Главное, он тебя отпустил. Ошейник мы потом спилим. Или собьем. Найдем кузнеца…

– …лшеб-б-б!.. б-бник! Я…

– Верю, верю. Ты самый главный в мире волшебник…

Аю тем временем занялась калечным верблюдем. Спасать-защищать больше никого не требовалось, зато нашлось, кого жалеть. Этому занятию Носатая и предалась всем сердцем, со свойственным ей пылом. Верблюдь ритмично кряхтел под бананасом – точь-в-точь озерная кряхта, утица-перелетица, – а «Рука Щита» пыталась облегчить страдания бедолаги. Причитая на манер наемной кликуши-грустихи, она омывала верблюдя слезами и гладила пострадавшую ногу. На ощупь колено, распухшее до размеров черепичного арбуза, оказалось гладким и жарким, словно там, в сплетении хитрых мослов, грелись у печки малые бродяжки. Задохнувшись от сочувствия, Аю пощупала верблюдю лоб. Нет, во лбу бродяжки не грелись. Холодный лоб. Мокрый, правда, и шелковистый.

Спохватившись, она завертела головой: повязка! Нужна повязка! И не простая, а целебная. Значит, надо нажевать нужной травы. В травах Аю разбиралась плохо. Зеленец-почечуй кровь смиряет, маковую соломку – в суп, для остроты, бурчальник стебный от мошкары, растопырка пальчатая дух возвышает… Взгляд девицы остановился на узорчатых листьях чертополыни. На вид листья вызывали доверие: красивые и наверняка ужасно целебные. Недолго думая Носатая набила рот приглянувшейся зеленью, добавив стебель выдранной с корнем кузявки, а также горсть ягод волчьей клюквы, и принялась усердно жевать. Рот наполнился нестерпимой горечью.

Тьфу!

Лекарство смачно плюхнулось на пострадавшее колено верблюдя.

– Ой, прости…

  62