Особенно,... 
65 
«После операции я помещу тебя в симулятор, – пообещала Регина „дьяволенку“. – Посмотрю, можно ли что-то сделать. Если да, я порекомендую твоим родителям пересадить тебя в клон. Вряд ли, конечно, они согласятся. Извини, парень. Это всё, что я могу. То, что ты счел бы убийством, у нас считается лечением. Впрочем, допускаю, что ты назовешь это освобождением…»
Она начала разделение опыта альтеров – шаг за шагом.
Привычку за привычкой.
Навык за навыком.
…мне тридцать один год.
…сходила замуж – на шесть месяцев.
…сейчас в разводе; детей нет, и не хочется.
…мама говорит, что это нормально.
…папа делает вид, что согласен.
…не отвлекайся.
II
«„ЛЕБЕДЮ“ – 100 ЛЕТ!»
Солнце еще раздумывало: отправляться на покой, или погодить? Но транспарант, ликующим воплем взлетев в небо над интернатом, был виден издалека. Дизайнер сотворил чудо со спектральными настройками – текст горел и переливался, конкурируя с полярным сиянием. Паркуя аэромоб перед входом, Регина обнаружила над воротами еще один «сполох»:
ВСТРЕЧА ВЫПУСКНИКОВ ВЕКА!
РАССТЕГНИТЕСЬ, БРАТЬЯ И СЕСТРЫ!
ЗДЕСЬ – ВСЕ СВОИ…
Вокруг объемных букв скакали и кувыркались анимированные человечки. Время от времени они пускали друг в друга цветные лучи – надо полагать, ментальные импульсы. Смешней прочих выглядел классический растяпа, у которого импульсы влетали в одно ухо и вылетали из другого. Он же растерянно хлопал глазами.
– Добрый день. Вы на встречу выпускников?
Форма оливкового цвета. Серебряные – парадные – петлицы. Значок с буквой «Т» на лацкане. Татуированные крылья носа. «Синпат активный,» – гласила татуировка.
«Надо же! Коллеги…»
К Т-шникам Регина привыкла. Ее дергали на срочные вызовы раз в квартал. Плюс консультации. Плюс – Линда. С какого-то момента настороженность ушла. Работа, как работа. Чти закон – и спи спокойно. Или, если угодно, мучайся бессонницей, честный и социально адаптированный.
Вняв рекомендации, она «расстегнулась» в рамках приличий.
…чудная погода!
…метеоцентр постарался.
…что вы делаете сегодня вечером, офицер?
…охраняю вас. Ваше приглашение?
…а иначе не пустите?
…не дальше будки…
Т-шник взял у нее пригласительную открытку. Чиркнул ногтем по золотому тиснению – над краем всплыла номерная голограмма.
…милости просим!
…а в будку? Лжец…
…смех. Щекотка. Аромат вина.
…я навещу вас, офицер…
…сгораю от страсти…
…до скорого!
Аллеи, спортплощадка. Пруд с семихвостами. Скамейка. Здесь она ломала блок Линды, желая добраться до чужой радости. Здесь ее накрыло мокрой простыней ужаса: сработала рефлекторная защита эмпатки. Как давно это было? Великий Космос, четверть века назад… Если вломиться в блоки Линды сейчас – чем шарахнет агрессора? Небось, памятный ужас покажется доброй детской сказочкой! Впрочем, инспектора Линду Гоффер еще попробуй «расколи»…
…не Гоффер.
Рюйсдал.
«Говорят, от любви до ненависти – один шаг. А от ненависти до любви? Высшая арифметика… Туда – шаг, обратно – двенадцать лет. Или меньше? Линда, радость моя, когда ты впервые поцеловала Фому? Легла с ним в постель? Выслушала предложение руки и сердца? Ты приглашала меня на свадьбу, но я отговорилась – уже не помню, чем. Супруги-менталы…»
Регина представила себя на месте подруги. Нет, не с Фомой! С кем угодно, только не с ним… Например, с Альбертом Фроссом, добродушным терапевтом из отделения пси-реабилитации. С Фроссом у нее весной случился роман – бурный и краткий, как ливень. Или с Фердинандом Гюйсом. С Гюйсом у нее, правда, ничего не было. Но как вариант? Теоретически?
«Кажется, я геронтофилка. Я бы с радостью стала герцогиней Оливейра. Пожалуй, я склонна к инцесту, но такого, как папа, второго нет. Комиссар Фрейрен? Нет, он мне не нравится. Старик? Это слишком. Он раздавит меня. Всё-таки – Гюйс. Как бы это могло быть?»
…невозможная, отчаянная близость.
Тело, мысли, чувства.
…душа?
Уходит страх наготы.
Внешней; внутренней; всякой.
…такой, какая я есть. Если хоть чуть-чуть…
…закроешься, сохранишь кусочек своего, личного…
…куда нет хода даже ему…
Первая трещина.
Начало конца.
«Я преувеличиваю? Если признать, что у каждого есть право на мелкие тайны… Ты дура, Королева. Хорошо, будем взаимно вежливы: ты – идеалистка. То есть дура, возведенная в степень. Таким, как ты, нельзя заводить семью. С Фроссом было неплохо. Гейзер страсти, восторг безумия. Но под ними – хорошо спрятаны, надежно упакованы – у каждого имелись персональные скелеты в шкафах. Веселенькие скелетики в бронированных шкафчиках. Они плясали втихомолку, не торопясь выставиться на обозрение. Наверное, поэтому мы расстались легко, испытывая лишь невнятное сожаление…»
65 
