Особенно,... 
58 
В их воркотне струились ладан, роза и сандал.
– Нравится? – спросил Кавабата, встав справа от дверного проема. За его спиной – минута ходьбы от дома – виднелся пруд в ряске; точная копия пруда, где Старик кормил карпов.
– Ага, – кивнула Регина.
Кавабата, встав слева от дверного проема, рассмеялся.
– Ты что, никогда не оперировала «под шелухой»? – спросил он, стоя у пюпитра с набором для каллиграфии. Тонкая, детская рука – лапка богомола – потянулась к стаканчику из «лунного» оникса, выбирая кисть. – Не стесняйся, здесь все свои…
– В общем, да. У нас не было преподавателей с дипломами Сякко. Если же во время операции «летит шелуха» у анестезиолога, или, скажем, энцефалоператора…
– Ну?
– Нам рекомендовали сразу же восстанавливать «чувство реальности».
– Зачем?
Кавабата подошел к столику с инструментами. Взял ланцет, проверил его остроту ногтем. Стерильность мало заботила сякконца. Удовлетворившись качеством ланцета, он начал возиться с пинцетами и ранорасширителями. Бряканье металла тревожной ноткой вплеталось в музыку – вечную, неумолкающую музыку, дыхание храмовой территории.
– Вторичный эффект Вейса мешает оперировать.
– С чего бы это?
– Отвлекает, вносит сенсорный разлад. Галлюцинаторный комплекс; смещение приоритетов…
Здесь и сейчас, Регина понимала, как глупо это звучит.
– Разлад! – Кавабата, сидя на полу, громко расхохотался. И подложил коврик под лист рисовой бумаги: чтоб тушь не протекла на другую сторону. – Что они понимают, твои лар-ги?
– Они много чего понимают, – ответил Кавабата, доставая из шкафчика флаконы с дурманом. Движения его были скупыми и точными, как у ювелира. – Не смейся над хромым бегуном. Может быть, он – великий флейтист.
И продекламировал вполголоса:
- – Любуясь цветущей вишней,
- Не унижай сосну.
- Она растет на вершине.
Все шесть Кавабат были при мечах.
Оружие хозяев не слишком удивило Регину. Куда больше ее изумил вид пациента, распятого нагишом на металлической раме. Пупс скорее походил на часть интерьера, чем на больного перед операцией. Розовый, пухлый, он часто-часто моргал и шевелил бровями. Приглядевшись, Регина обнаружила, что «под шелухой» пупса кто-то испортил. Мелкие, незаметные сразу деформации превратили «девчачью радость» в куклу из фильма ужасов. Кожа Тоды местами вспучивалась и опадала, словно под ней ползали жуки. Левый глаз стал больше правого. Одно ухо исчезло совсем. Второе покрылось чешуей. Ключицы заострились, вылезли двумя костяными гребешками. Под животом, мягким и безволосым, торчал эрегированный фаллос, достойный гиганта.
Уставясь на девушку, пупс всё время облизывался.
– Нравится? – спросил Кавабата-охранник.
– Нет, – честно призналась Регина.
И задним числом укорила себя за нечуткость к пациенту. В конце концов, Тода не виноват, что болен, что личность его выглядит не лучшим образом…
– Венец рода человеческого! – Кавабата-писарь театральным жестом указал на пупса. – Тода Гиттё, бухгалтер компании «Сайганори». Дебет-кредит, квартальный отчет. По вечерам – пиво и девушки. Особенно – девушки. Репортеры прозвали его Сиримэ. Знаешь, кто это?
– Понятия не имею.
– В нашем фольклоре Сиримэ – призрак-эксгибиционист. Большой, замечу, оригинал. Догнав свою жертву, он показывает ей свой голый зад. Из прямой кишки вылезает глаз на стебельке, при виде которого жертва умирает от страха.
– Очень остроумно, – скривилась Регина.
– Ты даже не представляешь, насколько это остроумно. На счету Тоды – сорок три жертвы. Каждой было либо двенадцать, либо семнадцать лет…
– Священные цифры! – взвизгнул пупс. – Да, священные!
– Беднягам, доставшимся фольклорному Сиримэ, считай, везло. Счастливчики! Если я расскажу тебе, что делал с жертвами наш бухгалтер, помешанный на девичьих попках…
«А ведь он получает удовольствие, – подумала Регина про Кавабату, продолжавшего пикантный монолог. – И это не только удовольствие от предвкушения интересной работы. Операция – вторична. Он радуется, рассказывая мне про маньяка Тоду. Ему нравится делиться мерзкими подробностями. И не нравится анестезировать пациента. „Главное – хорошо зафиксировать…“ То-то анестезиолог, один из шести псевдо-личностей – сам по себе. Сортирует флаконы, помалкивает в тряпочку…»
– Почему этот маньяк здесь? – она указала флейтой на пупса.
– А где ему быть?
58 
