23 
– Ты сумасшедшая. Ты не можешь продолжать так жить. Ты уже похудела на пять килограммов. От тебя практически остались только кожа да кости. – Конечно, он совсем так не думал, она всегда казалась ему красивой, но все же она выглядела больной.
– Телефонные звонки тут ни при чем. Это от того, что я ем, или, точнее, не ем. – Она попыталась улыбнуться ему из-за стола, но слишком устала, чтобы продолжать спорить. Они все утро только этим и занимались.
– Ты подвергаешь опасности ребенка.
– Ради Бога, Бернардо! – Она со злостью посмотрела на него. – У нас в доме семь охранников. Один ездит в машине с Энцо, другой находится в школе.
– Ты скоро дождешься, дурочка. Ведь я не раз говорил вам о том, что вы неправильно живете. И разве я был не прав?
Это был жестокий удар.
– Убирайся из моего кабинета! – закричала Изабелла. – Убирайся из моей жизни!
– Иди к черту! – Он ушел, хлопнув дверью.
Она слишком устала, чтобы пойти за ним и извиниться или хотя бы попытаться это сделать. Ей чертовски надоела война с Бернардо. Изабелла попыталась припомнить, всегда ли так было. Не казалось ли это прежде забавным? Разве они иногда не смеялись вместе? Или они смеялись только, когда был Амадео, умевший уговорить их и положить конец сражениям? Днем она не помнила ни о чем, кроме гор бумаг на своем столе. А ночью ее преследовали иные воспоминания... Тихое дыхание спящего Амадео, его руки на ее теплых бедрах, выражение его глаз, когда он просыпался, то, как он улыбался ей, поднимая взгляд от утренней газеты, его запах после бритья и ванны и звонкий смех в зале, когда он гонялся за Алессандро... Каждую ночь Изабелла лежала без сна с этими воспоминаниями. Теперь она брала работу домой, надеясь заглушить свои видения, зарывшись в заказы на ткани и детали коллекций, в статистику, цифры и капиталовложения. Ночи казались слишком длинными после того, как засыпал Алессандро.
Изабелла сидела в своем кабинете с плотно закрытыми глазами и старалась заставить себя вернуться к работе, когда раздался тихий стук в дверь. Она невольно вздрогнула от неожиданности. Стучали в боковую дверь, ведущую в кабинет Амадео, которой всегда пользовался только он. На мгновение она почувствовала, что дрожит. У нее все еще было безумное ощущение, что он вот-вот вернется. Но это был плохой сон, ужасная ложь, что однажды вечером «феррари» подкатит по выложенной гравием дорожке, дверь распахнется и Амадео крикнет ей: «Изабеллецца! Я дома!»
– Войдите. – Изабелла смотрела на дверь, когда снова раздался стук.
– Можно? – Это был всего лишь Бернардо.
– Конечно. Что ты там делаешь? – Он был в кабинете Амадео, а она хотела, чтобы никто, даже Бернардо, не заходил туда. Она не хотела, чтобы кто-либо заходил туда. Иногда она пользовалась кабинетом, ища там минутное уединение во время ленча или в конце дня. Но она понимала, что не может запретить Бернардо заходить туда. Он имел право доступа к бумагам Амадео, к книгам, которые стояли там на полках.
– Я искал некоторые документы. А что?
– Ничего. – Но в ее глазах безошибочно угадывалась боль.
На мгновение Бернардо снова стало жаль ее. И не важно, что временами она становится просто невыносимой, что они сильно отличаются друг от друга в своих стремлениях в бизнесе, он все же понимал величину ее утраты.
– Тебе неприятно, когда я вхожу туда? – Сейчас его голос отличался от того, которым он кричал совсем недавно, хлопая дверью.
Она кивнула, отвернулась на мгновение, а затем вновь посмотрела на него.
– Глупо, не правда ли? Я знаю, что тебе иногда надо брать кое-что из его кабинета, так же как и мне.
– Ты не можешь превратить его кабинет в святыню, Изабелла. – Голос у него был мягким, но взгляд твердым. Она уже вела себя так по отношению к их бизнесу. Он размышлял, как долго это будет продолжаться.
– Знаю.
Бернардо стоял в дверях, испытывая неловкость, сомневаясь, подходящий ли сейчас момент. Но когда же? Когда он сможет спросить ее? Когда он сможет сказать ей то, что думает?
– Можем мы немного поговорить или ты очень занята?
– У меня есть немного времени. – Ее тон не был приглашающим к беседе. Она заставила себя смягчить голос. Возможно, он хотел извиниться за свою резкость. – Речь пойдет о чем-то особенном?
– Думаю, да. – Он тихо вздохнул и сел. – Есть кое-что, чем я не хотел беспокоить тебя, но думаю, что время пришло.
– О Господи. Что еще? – Кто-то увольняется, аннулирован какой-нибудь заказ или сорваны поставки? Опять что-то с этим проклятым мылом? Она уже достаточно наслушалась о нем, и всякий раз, когда им приходилось обсуждать эту тему, она вспоминала о том дне, когда... когда Амадео... о том последнем утре... Она отвела взгляд.
23 
