130 
Она была в сознании, хотя ей хотелось его потерять, слышала, как кто-то исступленно молится, но то была не она. Где-то далеко, за пеленой окутавшей ее боли звучали спокойный голос Джека, ропот толпы, оживленная музыка.
— Разойдитесь! Дайте дорогу!
Это голос Алекса. Он на руках выносит ее через служебный выход. Алекс-враг. Алекс-изменник.
Дейзи спиной почувствовала жесткий холод земли — Алекс положил ее рядом с шапито и склонился над ней, заслоняя жену от любопытных взглядов.
— Прости меня, солнышко. Господи, Дейзи, прости!
Собрав остатки сил, она повернула голову к пыльному нейлону шатра, едва не задохнувшись от вновь вспыхнувшей боли, когда Алекс провел рукой по разорванному платью. — Не… прикасайся ко мне, — прошептала она, едва шевеля высохшими губами.
— Я помогу тебе. — Он часто и поверхностно дышал, голос прерывался от волнения. — Сейчас я отнесу тебя в трейлер.
Она застонала, когда Алекс приподнял ее и понес. Дейзи ненавидела его за то, что он причиняет ей новую боль.
— Я никогда не прощу тебе этого.
— Да, да, я знаю…
След удара жег ее огнем от плеча до бедра. Боль была так сильна, что Дейзи не чувствовала, как нежно несет ее Алекс.
Войдя в трейлер, он положил жену на кровать.
Она прикусила губу, чтобы не закричать, когда он начал осторожно снимать с нее разорванное платье.
— Твоя грудь… — Он судорожно вздохнул. — Здесь рубец… Но кожа не повреждена… Хотя будет синяк.
Он встал, но тотчас вернулся.
— Сейчас тебе будет немного холодно — это компресс.
Дейзи вздрогнула, когда он приложил к следу от удара смоченное холодной водой полотенце. Она плотно прикрыла глаза — скорее бы это кончилось.
Когда полотенце нагрелось, он поменял его на свежее. Матрац прогнулся, когда он сел рядом с ней и заговорил тихим хриплым голосом:
— Я не так… не так беден, как хотел тебе показать. Да, я преподаю, но не только. Я еще продаю и покупаю предметы русского искусства, консультирую крупнейшие музеи страны.
Слезы из-под прикрытых век Дейзи текли на подушку Компресс сделал свое дело — острая боль прошла, уступив место тупому, неприятному ощущению.
Алекс продолжал говорить — запинаясь и испытывая неловкость:
— Я считаюсь крупнейшим авторитетом по русской иконографии в… в Соединенных Штатах. У меня есть деньги, престиж. Но… я не хотел, чтобы ты об этом знала. Мне хотелось, чтобы ты думала обо мне, как о неотесанном чурбане Я… хотел отпугнуть тебя.
Дейзи с усилием разлепила спекшиеся губы.
— Мне все равно.
Теперь Алекс говорил лихорадочно, словно стараясь выговориться за несколько отпущенных ему минут.
— У меня большой кирпичный дом В Коннектикуте, недалеко от кампуса. — Едва заметным движением он поменял компресс. — Там множество чудесных картин. И потом у меня есть двор и конюшня для Миши.
— Прошу тебя, оставь меня в покое.
— Сам не понимаю, зачем я езжу с цирком. Каждый год даю себе клятву, что это в последний раз. Но проходит несколько лет, и я начинаю ощущать какое-то беспокойство. Где бы я ни был — в России, на Украине, в Нью-Йорке — не важно. Это чувство настигает меня везде, и я понимаю, что должен снова отправиться бродяжничать. Я всегда буду больше Марков, нежели Романов.
Теперь, когда все это не имело ни малейшего значения, он рассказывал ей все, о чем она спрашивала его в течение последних нескольких месяцев.
— Я не хочу больше тебя слушать.
Словно защищаясь, он нежно коснулся ее талии.
— Это произошло случайно. Неужели ты не понимаешь?
Ты же знаешь, как я переживаю.
— Сейчас я хочу только спать.
— Дейзи, я богатый человек. В тот вечер, когда мы были в ресторане, ты очень волновалась из-за счета. Но тебе не стоит волноваться из-за денег.
— Это не имеет значения.
— Я знаю, что тебе больно. Но завтра будет лучше. Останется синяк и будет некоторое время болеть, но шрама не будет. — Он запнулся, понимая, что лжет.
— Прошу тебя, — бесцветным тоном произнесла она, — если ты хоть немного чувствуешь себя виноватым, оставь меня в покое.
Алекс надолго замолчал. Матрац прогнулся еще раз — он наклонился и коснулся губами влажных век Дейзи.
— Если тебе что-нибудь понадобится, включи свет. Я буду рядом и тотчас приду.
Дейзи ждала, когда он сдвинется с места, когда он уйдет и она сможет, расслабившись, отдаться своему горю, рассыпаться на тысячу кусков…
Но этот человек не знал милости. Он отвернул верхний угол компресса и подул, смягчая боль потоком холодного воздуха. На горячую кожу упало при этом несколько теплых капель, но Дейзи настолько оцепенела, что не стала думать, что это могло быть.
130 
